Качественные характеристики психического здоровья как универсальные мишени профессиональной психотерапии

 А. Л. Катков г. Санкт-Петербург

Введение

Новейшее время и, особенно, последние десятилетия этого исторического периода характеризуются беспрецедентным ростом напряжения вокруг главных эпохальных вызовов - социальных, биологических, идеологических, эволюционных. 

Социальные вызовы связаны с необходимостью поиска адекватных ответов на запредельный рост агрессивности среды – информационной, социальной, экономической, экологической, что в частности, выражается в небывалых масштабах распространения расстройств адаптации, деструктивных социальных эпидемий химической, психологической зависимости, этно-религиозного экстремизма,  межнациональной и расовой ненависти, эпидемий паники в связи с распространением вирусных инфекций и других. 

Биологические вызовы оформляются в тенденции прогрессирующего ухудшения генетического качества каждого следующего поколения в условиях фактической отмены такого регулятора здоровья популяции как естественный отбор. Разрушается принадлежность людей к полу. Все более стираются гендерные различия. Само рождение человека осуществляется различными путями, в том числе за счет искусственного зачатия и использования суррогатных матерей, в то время как деформирующее влияние таких способов воспроизводства на психику восходящего поколения становится все более явным. Все чаще клиентами специалистов в сфере помогающих и развивающих технологий оказываются дети и подростки со сложной коморбидной патологией, свидетельствующей о системном дефиците как биологического, так и психического здоровья, особенно в сфере качественных характеристик психического здоровья. 

Главные идеологические вызовы эпохи представлены доминированием идеологии технического протезирования прогрессивно утрачиваемых компонентов здоровья, с внятной среднесрочной перспективой полной «роботизации» биологической основы человека и надеждой на достижение практического бессмертия, без какой-либо попытки критического осмысления цивилизационных последствий таких технологических «прорывов». 

Эволюционные вызовы эпохи заключаются в первую очередь в тенденциях прогрессирующего «ужимания» во времени периода прохождения субъектом основных этапов и фаз адаптивного цикла, настойчивых требованиях роста креативного «выхода» данного цикла (С.П. Капица, 2010). 

Наконец, локальные вызовы новейшего времени связаны, в основном, с политической, социальной и экономической ситуацией конкретного региона (например, ситуация беспрецедентного информационного и экономического санкционного давления в РФ), которая может меняться в относительно короткие временные периоды, предъявляя дополнительные требования к адаптационным возможностям человека и общества. 

В связи с чем следует признание всё более возрастающей роли осмысленного использования соответствующих развивающих и помогающих технологий, нацеленных на формирование высоких уровней качества индивидуального и социального психического здоровья (А.Л. Катков, 2015; Резолюция 5-го Международного Санкт-Петербургского научно-практического конгресса психотерапевтов, психологов-консультантов и практических психологов «Психология и психотерапия в эпоху глобальных вызовов», 2015).

Однако, требуются более чем убедительные аргументы в пользу именно таких подходов, стимулирующих форсированное развитие обновленных параметров социального порядка — в виде высоких уровней социального психического здоровья и психологического благополучия — вместо прогрессивно утрачиваемых, регуляторных императивов уходящего времени. И только в этом случае можно будет утверждать, что предлагаемая мета-модель социальной психотерапии, обеспечивающая искомые темпы и масштабы становления этого обновленного, социально-стабилизирующего порядка в Новейшем времени, является достойной заменой традиционным социальным институтам.  

Именно такие аргументы были получены нами в ходе реализации Базисной научно исследовательской программы по профилю профессиональной психотерапии в период с 2002 по 2020 г.г.  Существенное продвижение в вопросах корректной идентификации качественных характеристик психического здоровья — универсальных мишеней социальной психотерапии — оказалось возможным только лишь в условиях:  углубленной проработки стратегий кризисного развития сложных систем, предлагаемых синергетическим научным подходом; существенного обновления концепции адаптации; идентификации и углубленной проработки отдельного концепта адаптивно-креативного цикла (здесь продемонстрирована  более чем существенная разница вариантов прохождения данного цикла лицами с высокими и низкими показателями развития исследуемых качественных  характеристик психического здоровья). И только лишь на основании этих масштабных и корректных исследований были выведены универсальные мишени мета-модели социальной психотерапии — дифференцированные качественные характеристики индивидуального и социального психического здоровья. 

Именно такой последовательности мы и будем придерживаться в изложения раскрываемых здесь концепций и концептов общей теории психотерапии. 

Кризисное развитие в синергетике

С точки зрения синергетического внедисциплинарного научного подхода, исследующего процессы самоорганизации сложных динамических систем, актуальные кризисные зоны, обозначаемые еще и как  «вызовы» современной нам эпохи – биологические, социальные, эволюционные, идеологические – интерпретируются как отчетливые признаки кризисной смены стержневых параметров порядка, тысячелетиями поддерживающих жизнь и стабильное развитие системы среда – человек. В частности, отмечаемые в последние десятилетия резкое увеличение информационных стратегий, умножение числа жизненных альтернатив здесь рассматривается как необходимое условие выживания системы, двигающейся по катастрофическому сценарию развития.

В контексте синергетического научного подхода описываются такие варианты конструктивного выхода из крутой спирали катастрофического сценария развития, которые связанны с возвратом к общему «стволу», из которого берут начало несущие параметры порядка, с почти неизбежным пересмотром общих принципов их формирования. Другой конструктивный сценарий связан с возможностью развития компенсаторных структур. В нашем понимании – именно таких структур, которые и обеспечивают высокие уровни адаптации, восполняют дефицит ресурсных параметров порядка на первых этапах их создания, и генерируют полноценные параметры обновлённого порядка на последующих этапах их становления и развития.

Между тем, в контексте концептуальных построений первого матричного уровня общей теории психотерапии ясно, что в отношение первого «антикризисного» сценария в нашем случае  речь идёт не только о необходимости возврата к «стволу» традиционно понимаемого  адаптационного цикла человека, но о пересмотра содержания и значений, по крайней мере, некоторых фаз данного цикла, ранее выпадавших из поля зрения исследователей. То есть, от стандартных биологических  адаптационных кондиций мы здесь делаем шаг в сторону управляемой темпоральной генетики и беспрецедентного расширения адаптационных способностей человека. 

На каком-то, желательно более раннем этапе, адаптивные дивиденды, получаемые в результате реализации такого «усовершенствованного» варианта адаптивного цикла, должны полностью перекрывать утрату регулятивных механизмов естественного отбора, но так же и обеспечивать существенное расширение горизонтов бытия, и повышение качества жизни современного человека.

Что же касается второго «антикризисного» сценария, то и здесь понятно, что в качестве таких компенсаторных структур речь идет именно о таких кондициях психического (мы их обозначаем как особые качественные характеристики психического здоровья), которые максимально созвучными кризисным  реалиям современной эпохи. То есть: эффективно противодействуют многомерному кризису, в частности — процессу распространения деструктивных социальных эпидемий; стимулируют прогрессирующее «ужимание» адаптивного цикла во времени; обеспечивают приоритетную роль осмысленной самоорганизации субъекта и социума;  способствуют беспрецедентному росту креативного «выхода» осмысленной деятельности человека. И разумеется, все эти характеристики являются зависимыми переменными, на которые можно и нужно конструктивно влиять в ближайшей, среднесрочной и долгосрочной  перспективе. Например,  - за счет использования технологий профессиональной психотерапии.

С учётом всего сказанного, проясняется функциональная взаимозависимость рассматриваемых концептуальных построений, а так же  – выводимая отсюда последовательность описания: обновленная концепция адаптации; концепт адаптивно-креативного цикла; концепция качественных характеристик психического здоровья в совокупности обосновывающие возможность эффективного противодействия процессу распространения тотальных кризисных проявлений за счет использования потенциала социальной психотерапии.

Обновленная теория адаптации

Основные положения данной теории разработаны на основании основных компонентов общей теории психотерапии -  концепта генеративных функций психического, а так же эвристических следствий первого матричного уровня общей теории психотерапии в области биологии и медицины. Таким образом, в настоящем разделе мы сосредоточимся на описании именно тех инновационных подходов к пониманию сути адаптации и адаптационных процессов, которые предлагаются вышеприведенными концептуальными построениями 

И мы начнем с традиционного определения адаптации как процесса приспособления. Обычно здесь имеется ввиду — и нас интересует именно данный аспект  - процесс приспособления человека к меняющимся внешним, либо внутренним условиям. 

В нашем случае адаптация понимается  еще и как существенная характеристика степени пластичности, а следовательно и устойчивости сферы психического и всего организма человека (индивидуальная адаптация) и общества (социальная адаптация), особенно востребованная в реалиях Новейшего времени. При полном понимании того обстоятельства, что степень агрессивности среды постоянно возрастает и эти изменения — по мнению многих авторитетных экспертов —  в ближайшие годы будут иметь или уже принимают необратимый катастрофический характер. В то время как традиционные способы, ресурсы и темпы адаптивных процессов явно не соответствуют вызовам эпохи. А то, что предлагается в качестве альтернативы прогрессивно утрачиваемым компонентам индивидуального и социального здоровья (протезирование органов, трансгуманизм с возможностью трансляцией феномена сознания на неорганические носители и проч.)  — просто опасно в связи с абсолютно  реальной, в этом случае, перспективой завершения истории человечества.   Однако, при отсутствии других проработанных, заведомо более эффективных  и экологичных альтернатив, никакие предупреждения даже и от таких авторитетнейших ученых как Макс Тегмарк  - а он абсолютно однозначно заявлял о том, что «на нынешней стадии нам негоже заноситься и следует признать, как мало мы знаем» (М. Тегмарк, 2019)  -   здесь не помогут.  Следовательно,  сверх-актуальной сейчас является форсированная разработка теории адаптации и всего, что с ней связано. И тем более важными являются инновационные идеи в отношении способов, ресурсов и темпов адаптационных процессов. Что, собственно и предлагается  в настоящем разделе общей теории психотерапии. 

Традиционные подходы в исследовании феномена адаптации, так или иначе ориентированные по трем направлениям адаптационной активности человека — биологической, психологической и социальной — по результатам проведенного нами эпистемологического анализа, изначально обнаруживали две отчетливые тенденции. Во-первых, еще в стартовых исследованиях с  углубленным изучением процессов биологической адаптации, и,  соответственно, в результирующих трудах (например, «Происхождение видов», «Патогенезис» Чарльза Дарвина; «Философия зоологии» Жана Батиса Ламарка) прослеживается понимание всей условности такого разграничения и, наоборот, -  тесной взаимозависимости процессов психологической, биологической и социальной адаптации. Особенно отчетливо эти интегративные тенденции прослеживались в жизнедеятельности высокоорганизованных биологических видов, и безусловно,  такого вида как Homo sapiens. И если в трудах Дарвина упор делался на филогенетические — т. е. растянутые по времени и выходящие за пределы жизни особи —  адаптивные механизмы естественного отбора, то в трудах Ламарка основной акцент делался уже на онтогенетические адаптивные механизмы с очевидным акцентом на область витальной мотивации и, соответственно, сферу психического и социальную среду. Так, например, современные интерпретаторы эволюционной теории Ламарка считают, что его главная идея это: «Жизнь в ее высших проявлениях, где психическое сливается с физическим в одно стройное целое. Принцип активности, принцип борьбы и победы над средой не только объясняет нам окружающую нас природу, но и ставит перед нами с динамической точки зрения ряд социальных задач. Раз повышение типа организации возможно только при условии повышения активности организма, то ясно, что все наши усилия должны быть направлены на повышение активности тех наших органов, которые наиболее связаны с нашими специфическими чертами. Человек, как животное социальное, должен больше всего стремиться к усовершенствованию социальной среды и к гармоническому развитию своих человеческих черт» (В, Л. Комаров, 2020).  

Здесь же стоит обратиться и к трудам великого  ученого-патофизиолога Ганса Селье, в частности к тезисам наиболее известного широкой публике произведения «Стресс без дистресса», впервые опубликованного в начале 70-х годов прошлого столетия. На страницах этого труда Селье  прямо утверждает, что некоторые, почерпнутые из патофизиологических закономерностей и соответствующим образом усовершенствованные,  жизненные и социальные установки способны трансформировать негативные проявления стрессовых реакций в позитивный «эустресс», повышающий адаптивные кондиции субъекта (Г. Селье, 1982). И далее, в блистательных работах Роберта Сапольски — одного из ведущих нейробиологов мира, профессора Стэнфордского университета  - прямо говорится о том, что «Как правило, биологические факторы (к примеру, гормоны) не являются непосредственной причиной поведения, они в основном настраивают чувствительность к внешним стимулам, которые лежат в основе поведенческого акта... На нас постоянно влияют те или иные, на первый взгляд ничтожные, обстоятельства, неосознанная информация, внутренние силы, о которых мы не знаем ровным счетом ничего» (Р. Сапольски, 2019). 

И уж тем более эти границы размываются в соответствующих построениях авангардного ареала науки, где приоритетное значение имеют принципы системности (например, В. Г. Афанасьев, 2019; Ф. Капра, П. Л. Луизи, 2020) и собственно информационные процессы (например, М. Ридли, 2017; Н. А. Заренков, 2019).  В данной связи особенно интересными представляются тезисы, изложенные в работе Николая Алексеевича Заренкова «Понятие жизни в натуралистической биологии», согласно которым семиотика (т. е. информационно-знаковая специфика) содержания процесса жизни «открывается» в определенном хронотопе (т. е. в определенном темпоральном «пространстве»), что в какой-то степени созвучно идее информационной (темпоральной) генетики. Это же самое можно сказать и в отношении труда Мэтта Ридли «Эволюция всего», который аргументирует позицию того, что  биологическая эволюция и теория естественного отбора — это лишь некий фрагмент гораздо более масштабного процесса информационной эволюции.  

Вторая, достаточно отчетливая тенденция — это интенсивные поиски и более или менее аргументированные попытки обоснования расширения адаптационных возможностей человека, исходя из понимания специфики имеющихся биологических, психологических и социальных ресурсов. На основе данной тенденции, к примеру, выстраивается современная концепции здоровья, болезни и комплексной  помощи при различных заболеваниях (G. Engel, 1977). Что же касается более радикальных — в духе технологических веяний Четвертой промышленной революции — предложений по «апгрейду» биологических возможностей человека (например, Р. Курцвейл, 2015; А. В. Мищенко, 2019), то, как мы уже говорили, дальше идей трансгуманизма, протезирования и попутного усовершенствования определенных витальных, органных и нейробиологических функций футурологические идеи авторов здесь, как правило, не идут. 

Между тем, проблема психической (психологической) адаптации чаще всего рассматривается именно в плоскости поиска дополнительных адаптивных возможностей, исходя из ресурсов психики человека. Эти тенденции отчетливо прослеживаются уже в первых тематических работах Анны Фрейд «Психология Я и защитные механизмы» (1936), Хайнца Хартмана «Эго-психология и проблема адаптации» (1958). И далее, приоритетная тема разработки и поиска дополнительных адаптационных ресурсов психики человека представляла либо как фундаментальная проблема психологической науки (например, А. А. Реан, А. Р. Кудашев, А. А. Баранов, 2008; А. А. Налчаджян, 2010; Д. А. Леонтьев, 2011). Либо как важнейшая прикладная проблема психологии (В. Квин, 2000). Например, такая прикладная проблема, как сохранение и укрепление общего (интегрального) здоровья человека за счет использования адаптационных ресурсов психики (Г. С. Никифорова, 2003; В. М. Розов, 2018). 

В теории и практике оказания психологической помощи тема обращения к адаптационным ресурсам личности так или иначе присутствует в многочисленных концепциях психологического здоровья (см. обзор А. Л. Катков, 2015), дальнейших разработках в сфере адаптивных и неадаптивных психологических защит (например, Ф. В. Бассин, 1969; Э Фромм, 1990: Г. Блюм, 1996; Ж. Лапланш, Ж. Понталис, 1996; Г. Тарт, 1997; В. Менинжер, М. Лиф, 1998) и соответствующих практических работах, где рассматриваются возможности переформатирования неадаптивных защитных психологических  реакций и состояний в адаптивные (например, Г. В. Маликова, А. А. Михайлов, В. П. Соломин, О. В. Шатрова, 2008; Э. Криттон, 2011). Безусловно, данная темя является центральной в психологической теории стресса (Дж. С. Эверли, Р. Розерфельд, 1981; Л. А. Китаев-Смык, 1983; Ю. В. Щербатых, 2006), а так же в психологической и психотерапевтической практике преодоления различных стрессовых состояний доклинического уровня  и  посттравматических стрессовых расстройств разной степени тяжести (Н. В. Тарабрина, 2001; С. Гремлинг, С. Ауэрбах, 2002; Э. Б. Фоа, Т. М. Кин, М. Дж. Фридман, 2005; Г. Б. Монина, Н. В. Раннала, 2009; Р. В. Кадыров, 2020). Между тем, ресурсы психического вышеприведенными и многими другими авторами понимаются, в основном, исходя из традиционных представлений о функциях психики человека, включая возможность  самоактулизации, самоорганизации, самоопределения,  саморегуляции, или даже  «сверхадаптации» (Б. В. Овчинников, 2012). В то время, как  перспективы грядущего нейробиологического «апгрейда» рассматриваются в этическом и экологическом (ментальная экология) аспектах (Х. Херц, Г. Херц, 2016; А. Ш. Тхостов, 2016). 

В нашем случае проблематика расширения адаптивных возможностей человека с использованием ресурсов психического рассматривается через призму генеративных функций психики и главным образом — генерации феномена психопластичности  (включая пластичность категорий времени, пространства, рефлективных характеристик субъекта, обеспечивающих возможность эффективного взаимодействия и ресурсной трансформации статусов и полюсов объемной реальности). А так же — через возможность функционирования субъекта в режиме диалогизированного сознания, сочетающего такие базисные способы репрезентации объемной реальности, как «гнозис» и «логос»,  и обеспечивающего доступ к супер-ресурсам категории объемной реальности и  эффективное управления процессом информационного кругооборота. То есть, наш подход к проблемам адаптации и сверхадаптации человека, стоящего перед лицом непростых вызовов эпохи Новейшего времени, заключается в первую очередь, в продуманной «эксплуатации» темпоральной природы психического. При том, что, как мы уже говорили, практически все традиционные функции психики человека, систематизированные Уильямом Джеймсом и его многочисленными последователями, получают в этом случае более чем существенный бонус. Но главный приз безусловно получают  регулятивная  (по существу - адаптивная) и креативная функции психики. Ибо, перспектива  адаптивного само-творчества с возможностью осмысленного манипулирования структурами темпоральной генетики  на много порядков превосходит унылые горизонты роботизированного «апгрейда» человека. В данной связи способность к эффективной самоорганизации рассматривается нами как стержневая составляющая важнейшей генеративной функции психики. И об этой характеристике психического мы более подробно поговорим в следующем подразделе.

Пока же сосредоточимся на следующем важнейшем тезисе того, что процесс эффективной адаптации, а следовательно и самоорганизации с использованием супер-ресурсов психического, в общей теории психотерапии предполагает во-первых понимание сути разграничения инстанций психического по темпоральному принципу. Такое, в большей степени интуитивное, чем осознанно предпринятое разграничение фрагментов психического традиционно представлено в следующих дуальных определениях: психика — душа; сознательное — бессознательное. И с тем, чтобы не умножать сущности в развиваемом нами научном направлении без крайней необходимости, мы используем именно эти определения, с полным  пониманием того, что термином «бессознательное» здесь обозначается инстанция психического-целого, не структурируемая стандартными параметрами фиксируемых импульсов активности сознания - ФИАС (именно поэтому что-либо фиксировать и измерять, с использованием кальки стандартных параметров ФИАС, здесь во все времена было затруднительно). Понятно и то, что данная инстанция - отнюдь не реликтовый «склад» витальных программ, но полномочный представитель грандиозного по своим возможностям потенциального-непроявленного статуса объемной реальности со всеми, выводимыми отсюда, адаптационными перспективами. Что же касается осознаваемой инстанции психического-целого, то  речь в данном случае следует вести о секторе активности психики в части репрезентации актуального плана «объективной» реальности (где как раз возможна дифференциация и измерение такого рода активности с использованием кальки стандартных параметров ФИАС).  

Во-вторых, процесс эффективной адаптации и самоорганизации подразумевает особый тип конструктивного взаимодействие этих, дифференцируемых по темпоральному принципу, инстанций психического. При том, что «верхней планкой» адаптивного взаимодействия данного типа как раз и является аргументируемая возможность осмысленного управления таким пластическим параметром  объемной реальности, как время.  

Здесь же, необходимо ясно обозначить наиболее существенные отличия предлагаемого нами варианта от того, что уже имеется в адаптивном опыте человечества. В культурной и научной традиции становления и эволюции Homo sapiens проблема взаимодействия обсуждаемых здесь инстанций психического (понимаемых, в полном соответствии с доминирующими цивилизационными установками) решалась по разному.  И мы сделаем лишь самое короткое отступление с тем, чтобы по результатам проведенного эпистемологического анализа эти кардинальные отличия стали понятны. 

В русле научных теорий, выстраиваемых в духе доминирующего естественно-научного подхода, категория бессознательного выступает, по выражению Конрада Лоренца, «как некий парламент инстинктов». В общем контексте традиционной психологической науки  внутренняя адаптационная проблема субъекта «может, таким образом, быть адаптацией к бессознательному» (Карл Густав Юнг в «Эссе по аналитической психологии», цит. по изд. 2010). Что, собственно, и представляет основную идею метода психоанализа Зигмунда Фрейда. То есть, нам говорят о наличии цивилизационного конфликта между базисными или витальными адаптационными программами бессознательного и доминирующими социальными установками, (которые  безусловно сродни адаптационным программам, либо прямо обозначаются как таковые — т. е. термином «социальная адаптация»). И здесь же нам предлагают варианты некоего неконфликтного со-существования данных адаптационных программ. Что, в какой-то степени, может устроить современного человека - за неимением лучшего -  но не решает проблему адаптации к вызовам эпохи по существу.

В культурной традиции — и мы уже обращали внимание на эти способы взаимодействия рассматриваемых инстанций психического-целого — речь во-первых идет о так называемых духовных практиках, предлагающих путь рафинированного «гнозиса», доступного, безусловно, лишь немногим. А во-вторых — о тех или иных религиозных доктринах, выстраивающихся вокруг феномена веры, в какой-то степени подкрепляемого религиозным опытом. Между тем, как приобретение именно такого, далеко выходящего за пределы обыденного, опыта — в религиозной традиции, в отличии от традиции духовных практик, возможно лишь в спонтанно возникающих переживаниях, в какой-то степени стимулируемых молитвенными или иными ритуальными практиками. Что же касается современного, образованного человека — вспоминаем сентенции Карла Сагана  -  то у него этот опыт надежно блокируется доминирующим «логосом» и, если и переживается, то в качестве смутных интуитивных ощущений неоднозначности процесса бытия. 

Здесь же стоит обратить внимание и на отчетливую, и весьма тревожную тенденцию того, что ситуация с обсуждаемыми адаптационными моделями — научными (выстраиваемых в духе традиционных научных доктрин), духовными, религиозными — отнюдь не «стоит на месте», а наоборот стагнирует по каждому из них. Что, в частности, проявляется признаками нарастающего, перманентного кризиса, прослеживающегося буквально во всех важнейших сферах жизнедеятельности современного человека.

Идентифицированный нами темпоральный ключ взаимодействия рассматриваемых инстанций психического в общем контексте теперь уже  объемной реальности  - т. е. конструкции, которая самым радикальным образом отличается от уплощенного представления о единственно возможной «объективной» реальности — таким же радикальным образом отличается от всего вышеперечисленного. И если фундаментальная проблема расколотого, антиресусрного бытия решается здесь за счет абсолютно необходимой замены диссоциированной эпистемологической платформы на кардинально новую концепцию ассоциированной эпистемологической платформы, то собственно проблематика искомого адаптивного взаимодействия рассматриваемых инстанций психического решается именно за счет использования специальных психотерапевтических технологий.

Ресурсный  аспект регуляции взаимодействия инстанций психического в ходе психотерапевтического процесса рассматривается в содержании концепций и концептов третьего матричного уровня общей теории психотерапии. Здесь же, мы обратим внимание только лишь на выявленные, в ходе реализации профильной исследовательской программы, универсальные адаптационные стратегии бессознательного, практически моментально «переключающие» адаптационные режимы всех системных уровней функционирования организма, включая и нейрогормональный уровень. В частности нами было установлено, что инстанция психического, обозначаемая как «бессознательное»  постоянно и ежемоментно выполняет базисную миссию по жизнеобеспечению субъекта, и  в том числе — следующие адаптивные функции: непрерывное тестирование среды на предмет определения базисной адаптационной стратегии (такое тестирование обычно происходит с использованием понятных дуальных критериев – опасно-безопасно, интересно-неинтересно и пр.); практически моментальный, отточенный тысячелетиями эволюции, выбор оптимальной, по отношению к существующим условиям, адаптационной стратегии; генерация соответствующих параметров психической активности субъекта, имеющих отношение к адаптивным режимам «жесткости-пластики»; оперативная мобилизация индивидуальных ресурсов – биологических, психологических, креативно-пластических – на эффективное достижение стратегических адаптационных целей. 

Сюда же, вспоминая Канта, можно было бы добавить  - или по крайней мере внятно сказать об этом — и такую миссию внесознательных инстанций, как форматирование и самого жизненного пространства (т. е. пространственно-временного континуума), в котором осуществляет свой жизненный путь субъект. И вот эта грандиозная миссия, в некотором, глубинном  смысле, так же имеет отношение в процессу адаптации человека. Особенно, если учитывать перспективу осмысленного путешествия по множеству актуальных планов реальности.  К этому, во всех отношениях интересному вопросу мы обязательно вернемся при обсуждении эвристических следствий теорий и концепций рассматриваемого матричного уровня. А пока что сосредоточимся на рассмотрении вполне понятных и прагматичных  аспектах базисных адаптивных стратегий бессознательного.

Итак, по результатам проведенного исследования базисными адаптационными стратегиями бессознательного, обеспечивающими воспроизводство, сохранение и адаптивную трансформацию феномена жизни, являются: репродуктивная адаптационная стратегия, направленная на продолжение рода и генерацию соответствующей физиологической и поведенческой активности; защитно-конфронтационная адаптационная стратегия, направленной на сохранение рода, ресурсы организма в этом случае мобилизуются на сопротивление, агрессию или бегство, обеспечивающих сохранение статус-кво (Я остаюсь тем, кем Я был); синергетическая адаптационная стратегия, направленная на развитие индивида, достижение эффективных изменений (Я становлюсь тем, кем Я хочу быть), с мобилизацией ресурсов на достижение состояний гиперпластики. При этом, было установлено, что  скорость и качество усвоения субъектом актуальной информации находятся в прямой зависимости от адаптационных режимов, в которых действуют внесознательные инстанции психического-целого. Так, например, последняя - синергетическая адаптационная стратегия и соответствующий гиперпластический режим, генерируемый внесознательными инстанциями, представляются наиболее интересными и перспективными с позиции достижения наиболее востребуемого психотерапевтического эффекта – достижения значительных, устойчивых и продолжающихся конструктивных изменений в ограниченные временные периоды.

Здесь же, необходимо сказать и о такой специфике проявления синергетической адаптационной стратегии, как актуализация «инстинкта новизны» и механизма оперативного включения глубоко укорененной программы форсированного научения по типу своеобразного импринтинга, которая в «случае человека» не ограничивается коррекцией каких-то врожденных поведенческих актов и не привязывается к определенному сенситивному периоду раннего возраста, но касается любой  новой информации, важной с точки зрения базисных адаптивных стратегий психического. Такая биологическая программа сопровождает человека большую часть его жизни.  Здесь уместно вспомнить прозорливое замечание Норберта Виннера и о растянутом периоде взросления человека, и о том, что человек, во все своих проявлениях – психических, физиологических и даже анатомических –  как никакое другое живое существо приспособлен к усвоению и переработке существенных, практически безразмерных объемов информации. А также и о том, что субъект в этом наиболее «человеческом», функциональном смысле, напоминает «стрелу, устремленную в будущее» (Н. Виннер, 1950). То есть, речь идет о самом, что ни на есть, «человеческом» механизме адаптации Homo sapiens, который актуализируется в том числе и с использованием психотерапевтических технологий.

Но так же, речь идет и о том, что психотерапия, в свете всего здесь сказанного, является наиболее соответствующим сущности человека способом повышения адаптивных кондиций субъекта. И в самом общем виде психотерапия, таким образом, может быть определена как практика эффективной адаптации  (самоорганизации)  -  индивидуальной, дуальной, групповой, социальной, - осуществляемая с использованием ресурсов психического. Разумеется, с учетом того обстоятельства, что эффективная самоорганизация в нашем случае предполагает особый и понятный для профессиональных психотерапевтов тип темпорального взаимодействия базисных инстанций психического. А под ресурсами психического-целого здесь, помимо прочего, подразумевается еще и неограниченный потенциал непроявленного статуса объемной реальности. 

В итоге, полученные в ходе проведенных исследований результаты позволили расширить функциональные характеристики феномена адаптации человека — с учетом ситуации прогрессирующего нарастания степени агрессивности среды и стагнации традиционных механизмов биологической адаптации —  следующим образом.

По параметру  степеней свободы и скорости конструктивных изменений в «коридоре» гомеореза: общепризнанным на сегодняшний день является факт того, что для каждого биологического вида  существует своя определённая амплитуда приспособительных возможностей, выход за пределы которых губителен для его существования. Основная идея модификации адаптационных процессов в нашем случае состоит в том, что  степени свободы и скорость конструктивных изменений субъекта и далее - итоговые «размеры» адаптивных параметров гомеореза могут существенно возрасти за счёт форсированного развития определенных качественных характеристик психического здоровья, которые как раз и являются универсальными мишенями психотерапии. 

По параметру синхронизации темпов развития человека и среды: важность данного параметра определяется общепринятым тезисом того, что природа человека и его биологические свойства, формировавшиеся в течение многих тысячелетий, не могут меняться с такой же быстротой и такими же темпами, как и новые физические, экологические и социальные реалии. Тем более они не могут поменяться в условиях фактической «отмены» основного эволюционного регулятивного механизма естественного отбора. Выдвигаемый нами контртезис состоит в том, что за счёт качественного скачка в характеристиках индивидуального и социального психического здоровья, ключевых характеристиках «стволового» параметра порядка – адаптивно-креативного цикла – удовлетворительная синхронизация этих двух важнейших составляющих модели объёмной реальности может быть достигнута и далее поддерживаться на приемлемом уровне (т.е. без перенапряжения адаптационных ресурсов, неадекватного расширения практики протезирования утрачиваемых компонентов здоровья или употребления патологических адаптогенов ультрабыстрого действия).

По параметру направления адаптационной активности: общепризнанным является факт того, что человек – адаптивно-адаптирующееся существо. Соответственно адаптация человека – процесс двусторонний. Человек не только приспосабливается к новым условиям, но и приспосабливает условия к своим нуждам и потребностям, создаёт такую систему жизнеобеспечения, которая обеспечивает ему конкурентный выигрыш. Так, например, термин «социальная адаптация» расшифровывается в том числе и как «изменение, преобразование среды в соответствие с новыми условиями и целями деятельности» (Большой энциклопедический словарь, М., 2012). Высокий уровень развития определенных способностей человека и новый тип эффективной самоорганизации, соответственно, создает и новые возможности адаптационной деятельности в двух рассматриваемых направлениях – конструктивного преобразования среды и существенного расширения собственных адаптивных способностей.

По параметру векторов адаптивных изменений и уровней адаптации: здесь традиционно выделяются: прогрессивный вектор адаптивных изменений, связанный с совершенствованием и саморазвитием системы в целом, либо отдельных её компонентов; регрессивный вектор, связанный с процессами деградации и распада системы. Соответственно, при исследовании биологических и медицинских аспектов адаптации различают уровни нормативной адаптации (т.е. уровень здоровья), напряжённой адаптации (уровень предболезни), патологической адаптации и дезадаптации (уровень болезни, с последующим распределением по тяжести заболевания и состояния пациентов), распада системы (смерть). В контексте идентифицированной нами адаптивной динамики форсированного развития определенных характеристик качества психического здоровья – уровни напряжённой, патологической адаптации и дезадаптации с  предсказуемой высокой вероятностью могут быть  трансформированы в прогрессивный вектор адаптивных изменений, в перспективе обеспечивающий стабильно высокие  уровни индивидуального и социального здоровья.

По параметру анализируемых уровней адаптационного процесса: в дополнение к традиционно дифференцируемым уровням адаптационного процесса – видовому, организмическому, клеточному, неврологическому, иммунологическому, эндокринологическому, эпигенетическому – в нашей модели стержневым уровнем, на котором рассматривается процесс адаптации и от которого прямым или косвенным образом зависят все поименованные иерархические срезы, является системно-информационный уровень. Именно на данном уровне развертывается процесс эффективной самоорганизации субъекта и в полной мере реализуется функциональная активность качественных характеристик психического здоровья, в совокупности обеспечивающих существенное расширение адаптационных возможностей человека.

По параметру используемых ресурсов: указываемые в традиционных научных дискурсах адаптационные ресурсы – в основном это биологически запрограммированная амплитуда приспособительных возможностей и стандартные психологические ресурсы – в нашем случае дополняется группой   ресурсных характеристик качества психического здоровья. В частности – группой креативно-пластических ресурсов, актуализирующихся в полной мере при условии доминирования синергетической адаптационной стратегии внесознательных инстанций психики человека. Такого рода активность имеет специфические признаки, весьма отличные от  «стандартного» усвоения адаптивных знаний – умений – навыков или более сложных форм поведения, повышающего уровень социализации и качество жизни субъекта.

По параметру множественных прямых и обратных связей, формируемых между агрессивной средой и человеком, системно-информационным и другими дифференцируемыми уровнями адаптационного процесса: в дополнение к традиционному пониманию прямых и обратных связей в общем контексте адаптационного взаимодействия «внешняя среда – человек – внутренняя среда» в нашем случае повышенное внимание уделяется конструктивному характеру обратных связей, имеющих место в данной системе. Специфика активности таких обратных связей приводит, в итоге, к искомой динамике развития как человека – в смысле эффективной компенсации утрачиваемых биологических способностей, так и среды – в смысле снижения степени агрессивности. Что, собственно, и является содержанием процесса эффективной адаптации. Далее, следует отметить, что сам по себе адаптивно-креативный цикл со всеми его дифференцированными этапами – есть расширенное описание порядка «отыгрывания» прямых и обратных связей в сложной динамике развития системы: среда – человек – феномен самоорганизованного поведения – среда.

По параметру этапов адаптивно-креативного цикла: в нашем случае, такого рода цикл, в отличие от упрощенных, классических схем, оформляемых в духе био-психо-социального подхода, представлен максимально полным набором этапов и фаз, имеющих значение при исследовании сложного процесса адаптации, а так же – при оказании психотерапевтической профессиональной помощи субъекту, находящемуся в кризисном периоде своего развития. Проспективный вектор разворота данного цикла, в свете всего сказанного, безусловно ориентирован на доминирование внутреннего локуса контроля (по Д. Роттеру), т. е. на реализацию обновленной формулы: «человек – начало всех вещей».

По параметру границ адаптивной гуманитарной активности: понимание границ адаптивной активности человека в нашей модели существенно расширяется. Во-первых, на основании аргументированной трансляции в сферу данного понятия особого самоорганизующего поведения субъекта и общества – квинтэссенции целенаправленной активности качественных характеристик индивидуального и социального психического здоровья. Во-вторых –- за счет возможности переформатирования суперсистемы «человек – реальность» в духе авангардных эпистемологических подходов, раскрывающих совершенно новые горизонты бытия человека в объемной реальности. Такая ресурсная  мета-позиция, помимо всего прочего, является стимулом для форсированного развития научно-практических направлений, предметной сферой которых являются качественные характеристики индивидуального и социального психического здоровья, и в первую очередь — для психотерапии.

По параметру профессионального взаимодействия в мета-модели социальной психотерапии: особое значение в обновленной теории адаптации придается вопросам подготовки и высокому качественному уровню профессиональной деятельности так называемых внешних агентов развития  (специалистов-психотерапевтов, консультантов, фасилитаторов и др.), в чьи функции входит форсированное развитие идентифицированных качественных характеристик психического здоровья и высоких адаптивных кондиций субъекта и общества. А также – разработке мета-модели социальной психотерапии, обеспечивающей требуемые масштабы и максимальную эффективность реализации соответствующих направлений профессиональной деятельности. 

В целом же, следует отметить, что обновленная теория адаптации формирует ясное представление о соответствующей функциональной направленности психотерапевтической науки и практики, обеспечивающих, в итоге, требуемые  адаптационные кондиции человека и общества перед лицом беспрецедентных вызовов Новейшего времени. 

Адаптивно-креативный цикл

Данный концепт разработан на основании вышеприведенных положений обновленной теории адаптации, эвристических следствий первого матричного уровня общей теории психотерапии в области биологии и медицины, а так же по результатам  масштабных исследовательских проектов в сфере определения эффективности интегративных подходов в психотерапии.  

При понимании условности разграничения процесса адаптации на отдельные сферы, мы все же считаем необходимым отметить, что настоящий концепт в большей степени ориентирован на проблематику психологической и социальной адаптации, как на основную «точку приложения» психотерапевтической активности. И здесь безусловно важным является то, что мы можем непосредственно отслеживать все обозначенные этапы и фазы прохождения субъектом адаптивно-креативного цикла. Между тем, как в  сфере биологической адаптации рассматриваемые здесь процессы и эффекты нуждаются в дополнительной интерпретации, и могут быть растянуты по времени.

Таким образом, в настоящем подразделе мы сосредоточимся на описании идентифицированных  вариантов, этапов и фаз адаптивно-креативного цикла. А так же — на возможности выведения, на данной основе, универсальных параметров и индикаторов эффективности психотерапевтического процесса.

Под адаптивно-креативным циклом понимается структурированный — по определенным функциональным типам, этапам и фазам — процесс адаптации субъекта к каким-либо проблемным для него ситуациям, обстоятельствам, состояниям.  При этом, под проблемной  ситуацией понимается такое стечение субъективно сложных для человека обстоятельств, для которых характерны: 1) особая значимость; 2) более или менее выраженный временной прессинг; 3) отсутствие очевидно правильного решения; 4) наличие признаков адаптационного напряжения или «провала». 

Обозначение каждого этапа и фазы адаптивно-креативного цикла, как собственно и самого этого концепта, отражает функциональную суть рассматриваемого фрагмента адаптационной активности субъекта. Но так же — и сущностную «подсказку» в отношении наиболее адекватного вектора психотерапевтической активности в каждый момент времени проведения психотерапевтического процесса. То есть, концепт адаптивно-креативного цикла, помимо прочего, выполняет еще и прагматическую задачу определения системы функционально понятных для специалиста-психотерапевта, адаптивных координат гипотетического клиента.

Адаптивно-креативный цикл, по результатам  проведенных нами исследований,  представлен следующими этапами, фазами и вариантами их прохождения.

Этап адаптационной стабильности – напряжения. Данный этап, характеризующий переход субъекта из зоны относительной адаптационной стабильности и комфорта к состоянию адаптационного напряжения (обычно, в связи с каким либо критическим изменением актуальных для субъекта характеристик информационной или биологической среды), включает следующие фазы:

1)тестовой активности среды: тестирование осуществляется в системе значимых дуальных критериев: опасно – безопасно; интересно — неинтересно; понятно – непонятно; комфортно – дискомфортно; срочно — не срочно и проч;

2)уточнения проблемного поля: активность субъекта в ходе реализации предыдущей фазы способствует идентификации проблемных ситуаций, для которых характерны уже перечисленные нами общие признаки, и в том числе - наличие адаптационного напряжения, парциального либо тотального дискомфорта, признаков синдрома деморализации (по Дж. Франку);

3)попыток решения проблемной ситуации с использованием имеющихся ресурсов, т. е. с позиции накопленного объема знаний, умений, навыков: обычно фиксируется безуспешности такого рода стратегии на основе отрицательной обратной связи; дальнейший рост адаптационного напряжения с максимальной выраженностью признаков синдрома деморализации.

Особенностью конструктивного варианта прохождения данного этапа являются существенное сокращение длительности, а так же минимальная выраженность признаков адаптационного напряжения и состояния деморализации на второй-третьей фазах. В то же время, для кризисного варианта, наоборот, характерны растягивание длительности или даже «застревание» субъекта на второй-третьей фазах рассматриваемого этапа, и максимальная выраженность состояния деморализации. Антиресурсный статус деморализованного субъекта в этом случае объективно препятствует абсолютно необходимому здесь креативному синтезу обновленной адаптивной стратегии. Отсюда понятно, почему для клиентов, пребывающих на данном этапе адаптивно-креативного цикла, синдром деморализации является основной психотерапевтической мишенью.

Этап мобилизации креативно-пластических ресурсов. Данный этап, создающий условия для генерации альтернативных форм поведения субъекта в кризисной ситуации и, соответственно, генерацию первичных креативных импульсов по данному направлению, включает следующие фазы адаптивно-креативного цикла:

4)трансформация базисных адаптационных стратегий — от стереотипной, защитно-конфронтационной к синергетической (креативной): такая трансформация закономерно сопровождается  динамикой «перемещения» субъекта к ресурсному полюсу активности психических процессов, изменением границ и степеней свободы основных структурных компонентов реальности, имеющих отношение в том числе и к проблемной ситуации;

5)актуализации креативного потенциала субъекта с формированием первичного ресурсного состояния, для которого – в идеале – характерны: существенное повышение поисковой активности; гиперпластика в проявлении основных форм психической активности; спонтанная актуализация ресурсных личностных статусов, ответственных за генерацию новой адаптивной информации и соответствующих форм поведения; комплекс специфических переживаний, которые можно обозначить как «творческий подъем» или  «вдохновение»;

6)генерация альтернативных идей, гипотез в тестовом варианте: данная фаза реализуется в соответствующем креативном мобилизационном режиме. В этих, наиболее благоприятных для творческого процесса условиях, формируются множественные, пока еще не оформленные идеи конструктивного решения кризисной ситуации, каждая из которых, тем не менее, обнаруживает свои ситуационные и перспективные преимущества, и недостатки;

7)поиск обновлённого адаптивного инструментария  - информационного, интеллектуального, технологического, поведенческого и прочего: в ходе прохождения данной фазы субъект соотносит альтернативные способы решения проблемных ситуаций и осуществляет подбор наиболее благоприятного, и перспективного варианта адаптивного поведения. Такого рода поисковая активность, как правило, содержит явную или скрытую процедуру первичного тестирования найденных новаций в системе дуальных критериев: понятно – непонятно; опасно – безопасно; комфортно – некомфортно; интересно – неинтересно.

Спонтанная реализация вышеприведенных фаз рассматриваемого этапа в относительно короткие временные периоды с актуализацией креативного потенциала в полном объеме, обычно, имеет место при конструктивном варианте прохождения адаптивно-креативного цикла. Относительно благополучно данный этап может быть преодолен и в случае кризисного варианта прохождения адаптивно-креативного цикла, например, при условии использования включенного потенциала соответствующих помогающих и развивающих практик.

Этап креативного синтеза. Данный этап, предполагающий полноценное формирование, апробацию и становление обновленной адаптационной стратегии и соответствующих моделей поведения в актуальной проблемной ситуации, содержит следующие фазы:

8) становление и апробации новых адаптивных подходов и инструментария: в ходе прохождения данной фазы субъект определяется с наиболее перспективными вариантами альтернативного адаптивного поведения, реализует подготовленные варианты и  обращает повышенное внимание  на внешние сигналы, свидетельствующие о степени адекватности используемых альтернатив. А так же - на  все более проясняющиеся перспективы конструктивного разрешения актуальной для него проблемной ситуации или состояния с использованием этих новых форм активности. В данном случае речь идёт о более глубоком, осознанном анализе вариантов адаптивного поведения, в этом смысле отличном от процедуры первичного тестирования;

9)реструктуризации адаптивных норм: в данной фазе адаптивно-креативного цикла завершается процесс формирования и утверждения нового свода правил адаптивного поведения субъекта. Таким образом, речь идёт об обновленных параметрах порядка,  стабилизирующего процесс развития субъекта в сложной системе: среда – человек – эффективная самоорганизация – человек —  среда.

Конструктивный вариант прохождения настоящего этапа и соответствующих фаз адаптивно-креативного цикла обычно воспринимается субъектом через призму «эффекта новизны», с ощущением ресурсного подъема и появления новых перспектив в жизни. В то время, как кризисный вариант,  при отсутствии профессиональной помощи, чаще всего представляет собой «бесконечное» метание субъекта от состояния безнадежности  — в связи с крахом очередной, заимствованной и будто бы беспроигрышной версии решения проблемной ситуации или состояния, к состоянию надежды — в случае появления какого-либо другого, «надежного» варианта решения актуальной проблемной ситуации. При этом, субъект, как и прежде, пребывает в базисном антиресурсном состоянии, препятствующем генерации и эффективному усвоению новой адаптивной информации.

Этап реализации обновленных адаптивных норм. На данном этапе  осуществляется оценка дивидендов, получаемых в результате интериоризации обновленного свода адаптивных идиом и правил, а так же – подготовка следующей стимульной волны, генерирующей новые импульсы к развитию сложной системы среда – человек – эффективная самоорганизация – человек —  среда. Настоящий этап содержит следующие фазы:

10)реализации субъектом потребностного цикла с использованием обновленного свода адаптивных норм: в данной фазе адаптивно-креативного цикла проводится оценка дивидендов, получаемых при использовании обновлённой схемы адаптивной активности субъекта – как по внешнему вектору, т. е. направленной на соответствующее изменение среды, так и по внутреннему вектору, – связанному с необходимой ресурсной трансформацией субъективного опыта. И то, и другое отражается на динамике фиксируемых уровней адаптации субъекта и показателях качества его жизни, которые, собственно, и являются основными критериями эффективности используемых инновационных схем и подходов;

11)стабилизации (либо постепенного накопления) потенциала десинхроноза: здесь следует иметь в виду, что разноуровневые по скорости процессы развития отдельных фрагментов и узлов сложно-организованных систем и накопления так называемого десинхроноза  – постоянные спутники таких сложных, открытых, динамических систем, к которым, вне всякого сомнения, относится и рассматриваемая система среда – человек – эффективная самоорганизация — человек – среда. Вопрос здесь заключается в степени опережающего развития центрального компонента данной системы (в нашем случае – это интегральная характеристика параметров качества психического здоровья субъекта),  уберегающего данную систему от катастрофических сценариев развития. В связи с чем, при прохождении настоящей фазы возможны варианты стабилизации и даже редукции потенциала десинхроноза  (например, при условии исходно высокого уровня или форсированного развития наиболее востребованных характеристик качества психического здоровья у субъекта). Что, собственно, и обеспечивает требуемый результат – безопасность и устойчивое развитие человека в агрессивной среде;

12)тестовой активности, и при наличии такой необходимости, возобновления адаптивно-креативного цикла: постоянно продолжающееся тестирование процессов адаптивного взаимодействия в рассматриваемой сложной системе – в случае фиксации уровней адаптационного напряжения и появления «флагов катастроф» – способно запускать следующую волну кризисного цикла развития системы с целью сохранения её жизнеспособности.

Приведенное описание динамики по настоящему этапу адаптивно-креативного цикла в больше степени соответствует конструктивному варианту его прохождения. В то время, как при кризисном варианте развития событий и при отсутствии необходимой профессиональной помощи субъект, как правило, «застревает» на предыдущих этапах данного цикла, т. е. - как минимум -  на уровне адаптационного напряжения с последующим истощением и переходом на уровни патологической адаптации.

Как понятно из всего сказанного, представленная модель адаптивно-креативного цикла демонстрирует динамику крайних вариантов (конструктивного, кризисного) развития событий. Между тем, в реальности может иметь место «усредненный», либо «усеченный» сценарий прохождения настоящего цикла, а так же –  существенная модификация кризисного варианта за счет использования специальных помогающих и развивающих практик. 

И так же понятно, что вероятность реализации названных крайних вариантов прохождения адаптивно-креативного цикла — безусловно «чувствительная» к таким традиционным факторам как характер, интенсивность и длительность воздействия разного рода стрессоров — тем не менее, и главным образом зависит от степени проработанности стержневого параметра порядка в рассматриваемой сложной системе. А в нашем случае — это уровни развития качественных характеристик психического здоровья, включая и такую результирующую характеристику, как способность субъекта к эффективной самоорганизации. Собственно отсюда и выводятся важнейшие универсальные мишени психотерапии, форсированная и эффективная проработка которых способна «продвинуть» субъекта от кризисного варианта прохождения адаптивно-креативного цикла к конструктивному, или даже сверх-адаптивному варианту. И далее, такая продуманная и последовательно выстроенная   психотерапевтическая работа — в идеале — способна привести клиента к безопасному (бескризисному) устойчивому развитию с неограниченным по времени пребыванием на четвертом этапе адаптивно-креативного цикла.

Важно и то, что выявленные здесь закономерности позволяют понять, почему основная часть населения — с конструктивным и «усредненным» вариантами  прохождения адаптивно-креативного цикла - обходиться без какой-либо профессиональной помощи и поддержки. И в каком случае клиенты, после завершения психотерапевтической работы, могут обходиться без повторных курсов психотерапии. Очевидно и то, что предметное знание адаптивной динамики позволяет эффективно профилактировать такие нежелательные варианты психотерапевтического вмешательства, как, например, разворачивание процесса психотерапии в «противоход» адаптивно-креативному циклу со всеми, выводимыми отсюда, негативными последствиями такого вмешательства (что, по всей видимости, имело место в тех случаях негативных эффектов психотерапии, на которые ссылался Ганс Айзенк в середине 60-х годов прошлого столетия). 

И далее, нам остается рассмотреть еще два важнейших прагматических аспекта  описываемого концепта — психотехнический и инструментальный — транслируемые на следующий, третий уровень дисциплинарной матрицы общей теории психотерапии. 

Что касается психотехнической прагматической составляющей  адаптивно-креативного цикла, то в ходе проведения соответствующих исследований мы  обратили внимание на факт того, что многие теоретические (психотехнические)  построения, относимые к теории психотерапии, в частности, объяснительные модели эффективности психотерапевтических вмешательств, обнаруживают  определенные аналогии с представленным здесь алгоритмом прохождения адаптивно-креативного цикла. При этом, речь идет и о неких общих идеях эффективности психотерапии (например, о гипотезе противодействия состоянию деморализации Дж. Франка; или об идее «лестницы инсайта»);  о  проработанных психотехнических  теориях и концептах, в той или иной степени проясняющих механизмы психотерапевтической эффективности (например, о стадиях терапевтических изменений в транстеоретической модели Дж. Прхазка, Дж. Норкросс; об основных механизмах изменений в процессе психотерапии К. Гравэ). Но кроме того - и о кроссекционных (стандартная структура психотерапевтической сессии), и лонгитюдных макро-технологических стратегиях оформления процесса психотерапии.

Проведенный нами эпистемологический и психотехнический анализ вышеприведенных и множества других концептуальных построений ясно продемонстрировал значительный потенциал прагматической эвристики общей теории психотерапии в части рассматриваемого здесь концепта адаптивно-креативного цикла. А так же — дееспособность главной прагматической идеи разработанной общей теории относительно эффективного и в то же время предельно экологичного ресурсного донорства в аспекте информационного-технологического обогащения и вполне реальных перспектив повышения эффективности множества направлений, и методов профессиональной психотерапии. И здесь мы ограничимся лишь некоторыми иллюстрациями такой прагматической эвристики.

Так, впечатляющей иллюстрацией того, какое отношение могут иметь общие идеи психотерапевтической эффективности к разработанному алгоритму адаптивно-креативного цикла, являются описанные Джеромом Франком универсальные характеристики психотерапевтического процесса, которые обеспечивают его эффективность вне зависимости от принадлежности к каким-либо дифференциальным направлениям, моделям и методам профессиональной психотерапии. В первую очередь речь здесь идёт о таком универсальном компоненте, как борьба с деморализацией пациента. Состояние деморализации, по Дж. Франку, определяется как чувство несостоятельности, переживаемое в проблемной ситуации. Основные проявления синдрома деморализации Франк описывает следующим образом: низкий уровень самооценки, чувство безнадёжности и беспомощности, чувство страха, уныние, тревога, спутанность мышления, психофизиологические симптомы, воспринимаемые как признаки нарушения здоровья. Джером Франк считал, что «… хотя пациенты и психотерапевты сходятся на том, что целью терапии является устранение специфических симптомов, в действительности успешная терапия противодействует деморализации и это представляет собой главный источник успеха… Психотерапевт противостоит деморализации, демонстрируя постоянную готовность выслушать пациента, уважать его, предлагать возможные варианты помощи. Что само по себе вызывает у пациента надежду – чувство, которое оказывает мощное противодействие деморализации и, вероятно, во многих случаях оказывает самостоятельный лечебный эффект» (J.D. Frank, 1974). Эти утверждения Дж. Франка подтверждаются результатами метаанализов, ясно показывающих, что от 30 до 60% пациентов не возвращаются после первого сеанса психотерапии, очевидно, получая ресурсный импульс, достаточный для того, чтобы «запустить» блокированный проявлениями синдрома деморализации механизм кризисного развития субъекта, находящегося в проблемной ситуации (К.Ш. Остед, 2003).

Специально отметим, что важнейшая задача терапевтической редукции проявлений деморализации у клиента и форсированного развития первичного ресурсного состояния, как раз и является главной функциональной задачей второго этапа адаптивно-креативного цикла.  Данная задача решается субъектом самостоятельно, либо с использованием психотерапевтической поддержки - при прохождении четвертой (трансформация базисных адаптационных стратегий)  и пятой  (актуализации креативного потенциала субъекта с формированием первичного ресурсного состояния) фаз настоящего этапа.  Приоритет данной терапевтической мишени специально оговаривается в комментариях ко второму этапу адаптивно-креативного цикла. 

Основные вопросы, которые здесь возникают и аргументированные ответы на которые формулируются при обсуждении концептов третьего матричного уровня общей теории психотерапии, следующие:

• какие именно макротехнологические, микротехнологические, структурно-технологические характеристики психотерапевтического процесса способствуют формированию первичного ресурсного состояния, преодолению синдрома деморализации и восстановлению адаптивных кондиций субъекта; а  следовательно, - и повышают вероятность эффективного решения актуальной проблемной ситуации?
• какие именно качественные характеристики психики субъекта способствуют формированию устойчивого ресурсного состояния,  позволяют ему  активизировать процесс креативного синтеза и за счет этого —  избегать адаптационного дискомфорта и кризисных «провалов»?

Полученные по всем вышеприведённым позициям ответы способствуют  прояснению и других, наиболее часто обсуждаемых в специальной литературе, вопросов, например, следующих:

• почему рациональная информация часто не воспринимается или не должным образом воспринимается человеком, даже и не находящимся в стрессогенной ситуации? 
• почему когнитивное научение, чтобы стать эффективным, должно проводиться в особом состоянии  «эмоционального возбуждения», по Дж. Франку, которое иногда обозначается и как «эмоциональное научение»? 
• и если принимать во внимание доказанный факт того, что большая часть информационных процессов протекает на внесознательном уровне, то каким образом следует мобилизовать внесознательные инстанции психического на эффективное и быстрое усвоение новой адаптивной информации (т. е. научение) в процессе психотерапии?

Таким образом, концепт адаптивно-креативного цикла и его психотехнические аспекты, в совокупности обосновывающие  исчерпывающие ответы на вышеприведенные сущностные вопросы, вносят свой весомый вклад в развитие объяснительной модели эффективности психотерапии Джерома Франка.

Следующий,  более дифференцированный  психотехнический концепт, который, по материалам нашего исследования, имеет косвенное отношение к  этапам и фазам адптивно-креативного цикла — это так называемая «лестница инсайта». Здесь мы рассматриваем психотехническую конструкцию, которая в той или иной версии представлена практически во всех основных направлениях психотерапии, но главным образом — в психодинамическом и когнитивно-поведенческом направлениях. Модифицированная идея инсайта, кроме того, присутствует и в таких, весьма распространенных на сегодняшний день, психотехнических практиках, как  Mindfulness (практика осознанности). 

Сопоставление и проведенный психотехнический анализ идеи «лестницы инсайта» и концепта адаптивно-креативного цикла выявили некоторые общие закономерности прохождения первого этапа — фазы 2) уточнения проблемного поля (если иметь ввиду три первых классических уровня инсайта),  и второго этапа — фазы 6) генерация альтернативных идей, гипотез в тестовом варианте и фазы 7) поиск обновлённого адаптивного инструментария (если иметь ввиду два последних уровня в пятишаговой модели инсайта). И мы конечно помним о том, что три первых классических уровня инсайта обращены в прошлое, а два последних уровня в модифицированной модели «лестницы инсайта» обращены в будущее гипотетического клиента. Между тем, достижение полноценного переживания инсайта с необходимой здесь диссоциацией и возможностью терапевтической (адаптивной) трансформации субъективной реальности — вне зависимости от темпорального вектора этих переживаний — предполагает переход субъекта в первичное ресурсное состояние. Что как раз и предписывается в  обозначенных здесь уровнях и фазах концепта адаптивно-креативного цикла. Таким образом, поясняется  необходимый психотехнический контекст важнейшего в психотерапевтической практике процесса  осознания — понимания — трансформации, безусловно способствующий повышению эффективности использования идеи «лестницы инсайта» в  психотерапии. 

Концепт стадий дотерапевтических и терапевтических изменений в транстеоретической модели психотерапии Дж. Прхазка, Дж. Норкросс (2005) включает следующие выделяемые стадии – предразмышления, осознания, подготовки, действия, сохранения результатов, стабилизации. Что, в целом, «созвучно» со спецификой адаптивных функций и соответствующим обозначением основных этапов адаптивно-креативного цикла. При том, что две первые стадии в схеме Прохазки-Норкросса ассоциируются с первым этапом и соответствующими фазами прохождения адаптивно-креативного цикла. Стадия подготовки «примыкает» ко второму этапу и его фазам. В стадии действия просматриваются аналогии с третьим этапом и соответствующими фазами рассматриваемого цикла. А в стадиях сохранения результатов и стабилизации — с фазами четвертого этапа адаптивно-креативного цикла.

Здесь же необходимо иметь ввиду, что  упомянутые авторы обратили внимание на мотивационную составляющую процесса терапевтических изменений, что особенно важно при выстраивании психотерапевтической работы с зависимыми клиентами. То есть — именно на ту сферу психотерапевтической проблематики, в которой решается сверх-сложная задача редукции патологической мотивации (такая мотивация формируется с использование патологических адаптогенов ультра-быстрого действия и поддерживается на нейробиологическом уровне) с одновременным форсированным развитием устойчивой нормативной мотивации. Вместе с тем, нами было показано — и в функциональном содержании второго этапа  адаптивно-креативного цикла данное обстоятельство полностью учтено — что адекватная терапевтическая проработка очевидно де-мотивирующего блока деморализации у гипотетического клиента в существенной степени повышает вероятность эффективного решения  данной важнейшей задачи. 

Практически, то же самое можно сказать и в отношении следующего универсального концепта «Основных механизмов изменений в процессе психотерапии» выдающегося швейцарского специалиста Клауса Гравэ (1997). В частности, речь идёт о четырёх ключевых механизмах терапевтических изменений, рассмотрение которых в нижеследующем порядке соответствует  последовательности этапов адаптивно-креативного цикла. Два первых механизма в схеме Гравэ - прояснение и коррекция значений того, что происходит с субъектом, и актуализация проблемы -  по своим содержательным характеристикам  обнаруживают аналогии с функциональным содержанием первого этапа адаптивно-креативного цикла, в частности - тремя фазами данного этапа. В ходе чего происходит тестирование среды, уточнение  проблемного поля, но так же  - тестирование и уточнение разрешающей способности стандартных приемов совладания с актуальной проблемной ситуацией. Третий  механизм в схеме Гравэ  мобилизация ресурсов   по своему функциональному содержанию совпадает со вторым этапом адаптивно-креативного цикла,  фазами - с четвертой по седьмую, в ходе чего, в идеале,  достигается выведение субъекта на пиковые для него ресурсные  кондиции. Наконец, четвертый механизм в схеме Гравэ компетентность в совладании в существенной степени аналогичен функциональному содержанию третьего этапа и восьмой фазы адаптивно-креативного цикла, в ходе чего осуществляется становление и апробация обновленного адаптивного инструментария. И далее, у нас есть все основания утверждать, что  скорость, полнота и качество реализации механизмов изменений в процессе психотерапии, разработанных Клаусом Гравэ, в существенной степени возрастают при своевременной редукции деморализации и актуализации гиперпластического статуса гипотетического клиента. Но что и обращается  особое внимание в концепте адаптивно-креативного цикла. 

Возможность универсального «подкрепления» и существенного  повышения эффективности  - за счет адекватной интерпретации и использования выявленных закономерностей прохождения адаптивно-креативного цикла — мы получаем и в отношении  классического оформления этапов терапевтической коммуникации, но так же, и в плане общей стратегии построения психотерапевтического процесса. Так, по мнению известного и весьма авторитетного специалиста Б.Д. Карвасарского (2012) психотерапевтический процесс включает следующие, более или менее структурированные этапы: 1) установление оптимального контакта, вовлечение пациента в сотрудничество, создание мотивации к терапевтическим изменениям; 2) прояснение - понимание психотерапевтом и в определённой степени пациентом причин и механизмов формирования адаптационных расстройств; 3) определение психотерапевтических мишеней; 4) применение конкретных методов и техник, направленных на достижение желаемых терапевтических изменений; 5) закрепление достигнутых результатов; 6) завершение курса психотерапии. Причем, в методиках экспресс-психотерапии все перечисленные этапы так или иначе представления в объеме одной, реже трех психотерапевтических сессий. В этом случае речь необходимо вести об этапах построения отдельной психотерапевтической сессии. Что же касается более продолжительных форматов психотерапевтического процесса, то  прохождение соответствующих этапов (обычно, с четвертого по шестой) здесь может растягиваться на более длительные психотерапевтические циклы, то есть, речь идет уже о лонгитюдной  стратегии выстраивания психотерапевтического процесса.

Приведенная здесь структура этапов психотерапевтического процесса как будто не содержит прямых аналогий с алгоритмом адаптивно-креативного цикла. Тем не менее, понятно, что речь в данном случае идет о структурировании процесса поиска альтернативных способов выхода клиента из проблемной ситуации или состояния, заведомо более приемлемых для него (т. е. адаптивных), чем те, которые он использовал до встречи со специалистом-психотерапевтом. И что этот поиск  обеспечивается в том числе и технологическим ассортиментом профессиональной психотерапии. Но так же понятно, что акцентированное ресурсное подкрепление приведенных здесь этапов построения психотерапевтического процесса, выстраиваемое в духе обновленного понимания процесса адаптации  — особенно первых трех этапов, реализуемых обычно при стартовых встречах клиента с психотерапевтом, как раз и обеспечивает успешность ключевого перехода клиента с третьей на четвертую-пятую фазы адаптивно-креативного цикла (где, собственно, и происходит искомая генерация адаптивных альтернатив). И, соответственно, -  успех всей дальнейшей психотерапевтической стратегии.

Здесь же стоит отметить и факт того, что авторы психотерапевтических подходов и методов, сфокусированных на продуманную, пошаговую работу с актуальными для клиента проблемными ситуациями и (или) состояниями, так или иначе отмечали особую значимость первых этапов психотерапевтического процесса и адекватной ресурсной поддержки клиента именно на этих этапах. Так, например, А. Блазер, Э. Хайм, Х. Рингер, М. Томмен — авторы интегративного психотерапевтического подхода, который они обозначают, как «Проблемно-ориентированная психотерапия», обращают внимание на то, что в психотерапии «Прагматический эклектизм заключается в том, что для решения какой-либо проблемы мы обращаемся к различным теориям и используем различные приемы. Главное при этом — достичь согласия с пациентом в вопросе выбора эффективной стратегии решения проблемы, с которой он сталкивается, и найти удовлетворяющие его пути достижения целей, которые он ставит перед собой» (А. Блазер, Э. Хайм, Х. Рингер, М. Томмен, 1998). Два других, известных в мире психотерапии специалиста — Джорджио Нардонэ и Пол Вацлавик, авторы подхода «Краткосрочной стратегической терапии»  — отмечают, что в такой, ориентированной на быстрое и эффективное решение  актуальных для клиента проблем, психотерапии «... хорошее начало означает половину сделанной работы. В этой фазе, открывающей терапию, главной целью является построение межличностных отношений, характеризующихся контактом, доверием и позитивным внушением, внутри которых проводится диагностическое исследование и первые маневры по установлению своеобразного психотерапевтического могущества» (Дж. Нардонэ, П. Вацлавик, 2006). 

Что же касается инструментально — диагностического  потенциала рассматриваемого здесь  концепта адаптивно-креативного цикла, то данный важнейший аспект в полной мере разработан и представлен в содержании метода «Психотехнического и комплексного анализа эффективности процесса  психотерапии». Полные характеристики как настоящего, так и других методов исследования предметной сферы психотерапии, приведены в описании концептов третьего матричного уровня общей теории психотерапии. Здесь же, мы бы хотели специально отметить важнейшее обстоятельство того, что с использованием настоящего метода, наконец, появляется возможность дифференцированной оценки эффективности как универсального, так и специфических компонентов психотерапевтического процесса. И что весомый вклад в появление такой беспрецедентной исследовательской возможности обеспечивается именно концептом адаптивно-креативного цикла.

Таким образом, есть все основания рассматривать концепт адаптивно-креативного цикла, в том числе, и как модель, адекватно объясняющую универсальные механизмы обеспечения эффективности психотерапевтического процесса, и обладающую — что особенно важно — выраженным  эвристическим  потенциалом прагматической направленности. 

Концепция качественных характеристик индивидуального и социального  психического здоровья 

Функциональный смысл и само построение научной методологии выведения настоящей концепции  направлены на предельно прагматическое — понятное как для специалистов, так и для потенциальных клиентов и населения в целом — обоснование универсальных мишеней психотерапии. В результате чего у специалистов-психотерапевтов появляется возможность осмысленной концентрации профессиональных   усилий в работе с данными универсальными мишенями и  внятная перспектива выведения системы индикаторов, адекватно оценивающих эффективности психотерапевтического процесса.

Принципиально важным является то обстоятельство, что концепция качественных характеристик психического здоровья по своим основным позициям соотносятся  с вышеприведенными концептами общей теории психотерапии. Но так же и  - с современным пониманием миссии психотерапии по обеспечению высоких уровней устойчивости человека и общества в агрессивной среде. 

Настоящая концепция разработана на основании результатов репрезентативных научных исследований, выполненных в строгом соответствии с требованиями доказательной исследовательской практики.

Краткое резюме предшествующих достижений

Полная версия эпистемологического анализа используемых в специальной научной литературе, тематических руководствах понятий «психическое здоровье» и «психологическое здоровье»  приводится в отдельных публикациях (А. Л. Катков, 2015). Здесь же, мы ограничимся лишь некоторыми результирующими фрагментами проведенного анализа, демонстрирующим всю сложность разрабатываемой проблематики.

В частности, в нашем исследовании обосновывается факт  полного тождества понятий «психологическое здоровье» (данный термин широко употребляется в профильной литературе несмотря на его очевидную несуразность) и разработанного нами понятия качественных характеристик психического здоровья по основаниям общности предметной сферы к которой они обращены.

Продвижение к такому результату оказалось делом весьма сложным и трудоемким, и потребовало мобилизации всего инновационного методологического инструментария Базисной научно-исследовательской программы, реализуемой по профилю психотерапии. Ибо если принимать во внимание специфическое, разнообразное и несводимое – по  мнению многих, весьма уважаемых специалистов-психотерапевтов – содержание концептов психологического здоровья, так или иначе присутствующих в известных психотерапевтических традициях, направлениях  и методах, то одно только их перечисление способно поколебать исследовательский энтузиазм.

Так, например, согласно Д. Шапиро-мл. (2003) наиболее важными из таких концептуальных построений являются психодинамическая, когнитивно-бихевиоральная, экзистенциально-гуманистическая модели психологического здоровья. Соответственно данным традициям различаются и подходы в развитие индивидуального и социального психологического здоровья.

Далее, если рассматривать те аспекты психологического здоровья, на которых акцентируется внимание в известных моделях профессиональной психотерапии, то общая картина получается еще более «пестрой». Так, наиболее распространенная психологическая модель психотерапии включат все вышеперечисленные и многие другие концепты психологического здоровья. В педагогической модели психотерапии высокий уровень психологического здоровья ассоциируется с наличием сформированных позитивных адаптирующих навыков. В медицинской психотерапевтической модели, несмотря на декларируемый примат био-психо-социального подхода в понимании генеза психических расстройств, акцент, все же, делается на те особенности психики субъекта, которые выводятся из биологизированных и нозоцентрированных представлений. Соответственно, идеал здесь – психически здоровый субъект в традиционном значении этого термина. В философской модели психотерапии, ориентированной на экзистенциалы западно-европейской философии, обращается внимание на необходимость коррекции концептуального дефицита в отношении несущих смыслов бытия – в – мире, в результате чего возможно достижение экзистенциальной гармонии. В традиционной модели социальной психотерапии идеалом психологического здоровья является субъект, эффективно выстраивающий коммуникации в группе и соответствующий – в основных проявлениях психической и поведенческой активности – групповым ожиданиям. Соответственною, основными критериями принадлежности к дифференцируемым уровням психологического здоровья здесь являются характеристики социальной адаптации субъекта. Далее, в таких, достаточно экзотических моделях психотерапии, как религиозная и, отчасти, магическая – проблемный уровень психологического здоровья ассоциируется с состоянием бездуховности и материалистического тупика. А искомый уровень – с принятием концепта веры и обретением «одухотворенного» ресурсного статуса. Что же касается направления интегративной и эклектической психотерапии, то в силу отсутствия – до последних лет – видения путей выхода из методологического тупика, во многом связанного с общим кризисом психологической науки, какого-либо удовлетворительного консенсуса в отношении универсальных характеристик категории психологического здоровья здесь не сложилось.

Таким образом, следует констатировать факт того, что различные концепции психологического здоровья, обращенные к предметной сфере качественных характеристик более общей и сложной категории психического здоровья – и в этом смысле они безусловно тождественны – в содержательном плане отражают разные «языковые» и терминологические реальности. И что суть основной методологической проблемы как раз и заключалась в дефиците научно аргументированного, концептуального видения предметной сферы профессиональной психотерапии, к которой так или иначе обращены перечисленные теоретические построения. Но, главное – в отсутствии дееспособного методологического инструментария, за счет которого оказывается возможным адекватное, экологически выверенное сведения «разнокалиберных» и «разномастных» концептов психологического здоровья в единую систему на основе понятного функционального принципа. Тогда как, нами было убедительно показано, что разработанная и реализованная — в рамках Базисной научно-исследовательской программы  - инновационная исследовательская методология, фундаментальные концепты первого матричного уровня общей теории психотерапии и их эвристические следствия -  являются необходимым и достаточным условием для решения даже и такой, сложной исследовательской задачи.   

Общие принципы выведения качественных характеристик индивидуального и социального психического здоровья

Итак, здесь  еще раз следует ясно и однозначно сказать о том, что сложнейшие проблемы выведения предметной сферы психотерапии, как собственно и сущностного понимания категории психического-целого, возможны только лишь с разработкой и эффективной реализацией новаторской Базисной научно-исследовательской программы. И что трудоемкие исследовательские задачи адекватного, научно-обоснованного выведения понятия качественных характеристик индивидуального и социального психического здоровья и далее, разработки на этой основе универсальных мишеней психотерапии — являются приоритетной частью данной исследовательской программы. Системное  изложение используемой в ходе реализации Базисной НИП методологии приводится нами в описании концепций и концептом следующего, третьего матричного уровня общей теории психотерапии. Здесь же мы освежим в памяти лишь некоторые принципы научного исследования, имеющих непосредственное отношение к  рассматриваемой тематике. 

Главный тезис, который здесь необходимо иметь ввиду, это  констатация того, что проводимые тематические исследования должны опираться на современные эпистемологические установки, адаптированные к специфике предметной сферы психотерапии. И в том числе, - на результаты  углубленного эпистемологического анализа, проводимого на первых этапах реализации Базисной НИП. Что, собственно, и было в полной мере реализовано при обосновании концепции качественных характеристик индивидуального и социального психического здоровья.  

И далее, важно понимать, что в нашем случае эпистемологические установки, используемыми при выведении настоящей концепции, разрабатывались исходя из актуального социального контекста, который был четко идентифицирован на предварительных этапах реализации Базисной НИП, сформулирован и расписан в соответствующих методологических подходах, исследовательских задачах и конкретных технических заданиях.

Таким образом, была реализована важная прагматическая составляющая еще одного, в нашем случае значимого  исследовательского принципа, на основании которого формировались кластеры исследуемых признаков и результативный алгоритм соответствующих исследовательских проектов. Речь здесь идет о том, что исследуемые качественные характеристики — психические свойства, состояния, процессы, адаптивные стратегии —   должны быть представлены в четких,  выверенных определениях и понятных профессиональных терминах. Но так же - и через конструктивную (адаптивную) и антагонистическую (дезадаптивную)  функции, проявляемых и четко фиксируемых в зависимости от степени выраженности исследуемых качественных характеристик. Вышеприведенные «единицы» исследования безусловно должны быть доступны измерению и легко преобразовываться в мишени для соответствующего психотерапевтического воздействия. И далее – в систему промежуточных и конечных индикаторов, на основании динамики которых и делается вывод об эффективности традиционных и предлагаемых инновационных психотерапевтических технологий.

Здесь же, чуть забегая вперед, важно сказать и о том, что следование вышеприведенным тезисам и принципам лишь подчеркивает конструктивную взаимозависимость концепции качественных характеристик индивидуального и социального психического здоровья и следующей важнейшей концепции настоящего матричного уровня — деструктивных социальных эпидемий, основные проявления которых, собственно, и являются сферой приложения современной психотерапии. То есть, концепты и концепции, о которых мы здесь говорим, помимо того, что обосновывают статус авангардного научного направления, представляют психотерапию в виде масштабной и наиболее востребованной социальной практики.   

Определение качественных характеристик и уровней психического здоровья

В контексте оговоренных методологических установок качественные характеристики психического здоровья определяются как система психологических факторов (свойств, состояний и процессов), высокий уровень развития которых обеспечивает эффективную самоорганизацию, безопасность и устойчивое развитие человека в агрессивной среде.

Соответственно, уровни качества психического здоровья определяются как определенная степень развития обозначенной совокупности психологических факторов у конкретного субъекта (индивидуальные характеристики качества психического здоровья), или степень интенсивности распределения ранжированных качественных характеристик в исследуемой выборке населения (социальные характеристики качества психического здоровья).

При этом, идентифицируемые уровни качества индивидуального и социального психического здоровья, определяемые в соответствие с базисной методикой, адресуются к социальному индикатору, учитываемому при выведении общего контекста комплексной исследовательской программы. В нашем случае это индикаторы индивидуальной и социальной эффективности, степени риска вовлечения в деструктивные социальные эпидемии, наличия показаний к профессиональному – профилактическому, консультативно-психологическому, психотерапевтическому – вмешательству.

Методологически и практически важно, что в приведенном определении обозначается грань между общим понятием психического здоровья (ассоциируемого в большей степени с критериями наличия-отсутствия расстройств психики и поведения) и качественными характеристиками этого сложного феномена. Последние характеристики в ближайшей перспективе будут дополнять и конкретизировать контент сложной категории «психическое здоровье», вытесняя не совсем удачный по лексическому обозначению, но вполне равнозначный по содержанию термин «психологическое здоровье» (в этом термине присутствует обращенности к психологической науке, но, не к предметной сфере исследуемого сектора здоровья).

Однако еще более важным аспектом настоящего определения является акцент именно на те психические свойства и способности, которые идентифицируются в соответствие с заданным функциональным контекстом – т. е. являются зависимыми переменными, имеющими понятный прагматический смысл. Такую исследуемую совокупность, безусловно, следует отличать от независимых переменных – проявлений элементарной или более дифференцированной психической активности, уровень и темп развития которых в большей степени обусловлен стабильными биологическими факторами, и не может быть существенно повышен в краткосрочной, и среднесрочной перспективе. Тем более, такого рода независимые переменные не могут выступать в качестве промежуточных, либо конечных индикаторов интенсивности и эффективности психотерапевтического процесса. При этом, безусловно, имеется ввиду реально существующий уровень развития наук о психике, с повышением которого последний тезис может быть пересмотрен.

Функциональное определение общей категории психического здоровья, сформулированное в ходе реализации соответствующих исследовательских проектов,  следующее: под психическим здоровьем понимается сложная, системно-организованная категория, основные функциональные структуры которой – биологически детерминированные, обеспечивающие базисную способность индивида к адекватному взаимодействию с реальностью в качестве полноценного субъекта, и качественные, обеспечивающие эффективную самоорганизацию, адаптацию, устойчивость и безопасность человека в агрессивной среде – находятся в отношениях сложной взаимозависимости, с наличием множественных прямых и обратных связей. Характер, тип и количественное выражение таких связей определяются в ходе корректных исследований, методология которых позволяет отслеживать динамику идентифицированных признаков категории психического здоровья и производить соответствующие математические расчеты. Данные о взаимозависимости обозначенных здесь функциональных структур постоянно  уточняются в ходе реализации Базисной научно-исследовательской программы, выполняющей, в данном случае, важнейшую функцию системообразующего стержня. 

В контексте доминирующей био-психо-социальной парадигмы понимания функциональной сути рассматриваемой категории психического здоровья, выведенные в наших исследованиях качественные характеристики данного сложного феномена соответствуют компонентам «психо» и «социальной». Вместе с тем, перспективный вектор развития профессиональной психотерапии предполагает и эффективное воздействие на биологически детерминированный (например, эпигенетический) компонент категории психического здоровья.

Базисные характеристики качества психического здоровья

В полном соответствии с вышеприведенными методологическим принципами, идентифицированные, в ходе проведенных исследований, характеристики качества психического здоровья и соответствующие психотерапевтические мишени представлены нами в общепринятой системе координат  -  психических свойств, состояний и процессов. В свою очередь, каждая из этих «больших» сфер психической активности содержит дифференцированные компоненты такой активности, представляющих в то же время и универсальные мишени психотерапии. При том, что  терапевтическая динамика выделяемых таким образом компонентов-мишеней с достижением максимально возможной полноты и функциональной целостности складывающейся вследствие этого, обновленной адаптивной системы, собственно, и является главной универсальной задачей психотерапии.

Универсальные мишени психотерапии, определяемые как психические свойства

В данной рубрикации мы представляем номинацию и краткую характеристику (см. ниже) следующих свойств-мишеней, идентифицированных в ходе реализации Базисной НИП:

-полноценное завершение личностной идентификации;

-полноценно сформированные: 

• конструктивный (идентификационный) жизненный сценарий;
• устойчивый мотивационный комплекс, направленный на реализацию конструктивного жизненного сценария; 
• навык свободного и ответственного выбора;
• свойство внутреннего локуса контроля;
• потребность в эффективной самоорганизации;

-наличие специфических (помимо соответствующих возрасту знаний-умений-навыков), ресурсов, необходимых для реализации конструктивного жизненного сценария:

-наличие адекватной информированности об агентах, агрессивных и деструктивных по отношению к основным (идентификационным) жизненным сценариям.

Вышеперечисленные свойства-мишени, традиционно относимые к  личностным характеристикам, обособленны, имеют четко очерченную функциональную направленность и, тем не менее, соотносятся между собой по принципу взаимообусловленности,  взаимозависимости, взаимодополнения. То есть, форсированное развитие какого-либо одного из поименованных свойств, без вовлечения в данный процесс и других, перечисленных здесь характеристик, вряд-ли возможно. 

Конструктивная (адаптивная) функция, связанная с высокими уровнями развития приведенных здесь свойств, описывается как феномен устойчивости к агрессивному воздействию среды, в частности — к вовлечению в деструктивные социальные эпидемии. Антагонистическая (дезадаптивная) функция, наоборот, связана с низкими уровнями развития обозначенных свойств и, соответственно, высокими рисками вовлечения в деструктивные социальные эпидемии. Ранжированные характеристики данных функций, наряду с показателями качества жизни и социальной эффективности, представлены в системе конечных индикаторов оценки эффективности процесса психотерапии.

Краткие содержательные и динамические (онтогенетические) характеристики вышеприведенных свойств-мишеней следующие.

Полноценное завершение личностной идентификации – одна из основных интегративных  характеристик личности, описанных известным американским психологом Эриком Эриксоном (1959). Формирование данного свойства начинается с младенчества и раннего детства и обретает структурированные формы в возрастном диапазоне 12-18 лет. К 18 годам, по Э. Эриксону, процесс идентификации должен завершаться. С этого времени человек должен четко представлять себе ответы на вопрос, кто он и чего хочет в жизни. Эти ответы должны исходить из идентифицированного личностного ядра, осознающего собственную уникальность, а не повторять навязанные извне, пусть и социально одобряемые сценарные стереотипы. Перед субъектом, успешно завершившим этап личностной идентификации  появляется отчетливая перспектива собственного жизненного пути, по которому его будет вести энергия желаний, а не только сознание социального долга. Соответственно, в процесс последующего становления и достижения целей будут включаться более мощные психологические ресурсы, обеспечивающие и более высокую вероятность полноценного удовлетворения потребностного цикла. В данной ситуации вероятность поиска и нахождения «коротких путей к счастью» (например, за счет употребления психоактивных веществ или специальных психотехнологий, практикуемых экстремистскими организациями и деструктивными сектами), у такого человека будет существенно более низкой.

Полноценному завершению личностной идентификации в немалой степени способствует адекватная стимулирующая активность основных агентов развития в период прохождения первых 4-х жизненных кризисов (по Эриксону). Но так же — и вовлечение субъекта в специальные психотерапевтические программы, способствующие переводу от кризисного сценария прохождения основных жизненных циклов к конструктивному, с форсированным развитием соответствующих личностных характеристик. При этом, особенно важным является адекватное макро-технологическое оформление психотерапевтической  стратегии, в ходе чего гипотетического клиента заново «проводят» по  адаптивно-креативному алгоритму кризисных жизненных циклов (такие циклы могут относиться к вектору прошлого, настоящего и будущего).  Но так же —    и проработанное мета-технологическое сопровождение процесса психотерапии, обеспечивающего клиенту необходимую ресурсную поддержку (такая поддержка компенсирует дефицит развивающей активности основных агентов развития в период прохождения кризисных жизненных циклов).

Для кризисного сценария прохождения основных жизненных циклов, согласно классическому описанию Эриксона, характерны такие типичные личностные проявления, как недифференцированность, серость, конформизм — в возрасте 12-18 лет; изоляция, отклонения в психике — в возрасте 18-25 лет;  застой, эгоцентризм, непродуктивность, инвалидизация — в возрасте от 25 до 64 лет; отчаяние, переживание бессмысленности жизни — в возрасте после 64 лет. Согласно нашим исследованиям, такого рода кризисные сценарии и невысокие уровни развития описываемой здесь стержневой характеристики личностной идентификации многократно повышают риски вовлечения субъекта в деструктивные социальные эпидемии  - со всеми, выводимыми отсюда тяжелыми последствиями, включая и физически не прожитую, большую часть жизни.

Полноценно сформированный конструктивный (идентификационный) жизненный сценарий – данное свойство, достаточно часто совмещаемое с  предшествующей личностной характеристикой,  выделяется нами в отдельное в соответствии со всеми, принятыми методологическими критериями. И в первую очередь, это делается на основании того, что конструктивные жизненные сценарии, по нашим наблюдениям, хотя и сопутствуют, но не всегда соседствуют с полноценно сформированной личностной идентификацией (именно поэтому термин «идентификационный» в обозначении описываемого здесь свойства у нас взят в скобки). И даже в случае «размытой», незавершенной или очевидно ложной идентичности — возможно, в какой-то степени навязанный и тем не менее воспринятый субъектом, конструктивный жизненный сценарий все же способен выполнять функцию стабилизирующего  адаптационного «якоря». Чаще всего, именно такое сочетание имеет место у подростков с пока еще незавершенной идентичностью, избегающих употребления психоактивных веществ вследствие конфликта сценария наркопотребления с воспринятым ими конструктивным жизненным сценарием.

Структурное оформление конструктивного жизненного сценария (или идеи жизни) происходит в том же возрастном диапазоне, что и процесс формирования личностной идентификации – 12-18 лет. Однако ко времени завершения данного процесса конструктивный жизненный сценарий может находиться на стадии разработки и окончательно сложиться только к возрасту 19-21 года. К этому времени человек должен знать ответы на вопрос о том, что ему нужно делать для исполнения своих главных, идентификационных устремлений и желаний. Конструктивный жизненный сценарий в данном случае – глубинное и устойчивое образование, спаянное с ядром личности. Такой сценарий полярно различается с мимолетными намерениями и планами, за которыми обычно не следуют соответствующие решения и действия. И следовательно, наличие адекватных решений, реализуемых в энергичных, целенаправленных действиях субъекта, являются основным отличительным признаком рассматриваемого свойства. Другой отличительный признак – существенное снижение уровня базисной тревоги и поисковой активности субъекта, порождаемых ситуацией неопределенности в отношении несущих жизненных конструкций (или информационных программ). Таким образом, конструктивный жизненный сценарий, проистекающий из личностного ядра субъекта, завершившего или еще только завершающего процесс полноценной идентификации, выполняет важнейшую функцию базисной системы координат и обеспечивает: устойчивое продвижение в реализации намеченных целей, чувство деятельностного удовлетворения, эмоциональный комфорт; и как итог — существенное повышение качества жизни субъекта. Высокие уровни развития данного свойства наиболее эффективно препятствуют вовлечению субъекта в деструктивные социальные эпидемии Новейшего времени. И этот факт многократно доказан в ходе проведения масштабных репрезентативных исследований.

Что же касается дефицитарных проявлений описываемого здесь свойства, или же наличия стойкого и очевидно деструктивного жизненного сценария   — то все эти проявления, включая и крайние варианты формирования «зависимой личности» или «асоциальной личности», хорошо известны известны специалистам-психотерапевтам, работающим с клиентами, так или иначе вовлеченными в деструктивные социальные эпидемии. Тем не менее, с использованием адекватной стратегии психотерапевтической помощи возможна компенсация даже и выраженного дефицита, или очевидно деструктивной девиации рассматриваемого здесь свойства-мишени.

Полноценно сформированный, устойчивый мотивационный комплекс, направленный на реализацию конструктивного жизненного сценария. Настоящее свойство выводится нами на основании признания факта того, что область мотивации является важнейшей сферой психотерапевтической  активности. Недооценка или игнорирование данного обстоятельства является одной из самых частых причин неуспешности психотерапии. Но кроме того, данное свойство безусловно является важнейшим «функциональным приложением» ранее обозначенных конструкций  -  завершенной идентичности и жизненного сценария, -  без которого последние представляют из себя лишь некие абстрактные, безжизненные схемы. Таким образом, в самом первом приближении мотивация есть проявление динамики витальных процессов.  И далее, в развитие последнего тезиса, крайне важно сказать о том, что мотивация — в структурном смысле — является совершенно особенным компонентом  целенаправленной психической активности, обеспечивающим взаимосвязь базисных инстанций психического (осознаваемых и неосознаваемых). Именно в силу этого, последнего обстоятельства, оговариваемые здесь свойства-мишени личностной идентичности и жизненного сценария как раз и обретают необходимую витальную силу, и ресурсное подкрепление.

Выводимое отсюда, функциональное определение мотивации следующее. Мотивация — есть важнейшая характеристика адаптивной  активности субъекта, определяющая интенцию психических процессов  к достижению какой-либо значимой цели. Данная характеристика в нашем случае  представлена универсальным алгоритмом формирования общего мотивационного комплекса и его функциональными фрагментами (фазами). И далее, мы сосредоточимся на описании общей конструкции и содержании функциональных фрагментов мотивационного комплекса с акцентом на тех фазах, которые вносят наиболее существенный вклад в  обеспечение устойчивости конструктивной мотивации. 

Итак, универсальный алгоритм формирования общего мотивационного комплекса представлен следующими типичными  фазами его становления: предиспозиция (врожденная «информационная генетика» биологических программ)  — внешние и внутренние стимулы — трансформация стимулов в потребности (побуждения)  — формирование доминирующего мотива  — направленная поведенческая реакция — состояние деятельностного удовлетворения (либо неудовлетворения) — обретение качества устойчивости доминирующего мотива (в случае конструктивного варианта прохождения настоящего алгоритма).  

Выделение каждой фазы в приведенном универсальном алгоритме имеет в том числе и ясный прагматический смысл — в первую очередь, в  плане выведения  мишеней для целенаправленного психотерапевтического воздействия. Так, например, фазы «состояние деятельного удовлетворения» и «подкрепление (положительное, отрицательное) доминирующего мотива и соответствующей поведенческой реакции» в нашем случае разделяются на основании того, что  в первой из перечисленных фаз психотерапевтические усилия, как правило, направляются на устранение того или иного препятствия к появлению и проявлению чувства деятельного удовлетворения. В то время, как во втором случае специалисты психотерапевтического профиля, чаще всего, имеют дело с несформированными навыками позитивного подкрепления реализуемой мотивационной активности.

И далее, надо понимать, что даже и в случае выраженной  депривации какой-либо из  фаз настоящего универсального алгоритма формирования общего мотивационного комплекса (за исключением первой, исходной фазы биологической предиспозиции), адекватно выстроенная психотерапевтическая  программа способна развернуть основной вектор становления данного алгоритма в полюс формирования конструктивной и устойчивой мотивации. 

В приведенной схеме универсального алгоритма приоритетными и значимыми —  именно в связи с  задачами  по формированию устойчивой конструктивной мотивации — являются следующие динамические характеристики формирования феномена мотивации: 

• эволюционные особенности развития сферы мотивации - от элементарной биологической мотивации к формированию более сложных мотивационных  комплексов;
• филогенетические особенности формирования мотивации  - от доминирования неосознаваемых биологических программ жизнеобеспечения, включая первичные мотивационные комплексы, к доминированию программ личностно-опосредованной и социально-опосредованной мотивации; 
• онтогенетические особенности формирования мотивационной сферы субъекта  - от доминирования биологических и ситуационно обусловленных внешних мотивов к доминированию  личностно опосредованных программ сложной мотивации к эффективной самоорганизации и саморегуляции (в частности, к эффективному  управления процессом формирования дифференцированных и разноуровневых мотивационных комплексов).

Безусловно значимыми в данной связи представляются и характеристики потребностного цикла, иерархию которых разработал известный американский психолог Абрахам Маслоу (1954). В наиболее поздней версии иерархия потребностей по А. Маслоу  включает следующие уровни:  1) физиологические; 2) потребность в безопасности; 3) потребность в принадлежности и любви; 4) потребность в признании; 5) познавательные потребности; 6) эстетические потребности; 7) потребность в самоактуализации. То есть, мы здесь видим ту же закономерность продвижения от биологических к более сложным личностным и социальным мотивационным детерминантам. 

С учетом вышеприведенных закономерностей, общая  стратегия мотивационной психотерапии должна предусматривать определенную последовательность  мотивационного целеполагания и обращения к потребностнам циклам. Но так же, и соотносимую динамику психотехнического оформления процесса психотерапии — от использования относительно «простых», биологически детерминированных мотивационных стимулов (на чем, к примеру, основана идея аверсионной психотерапии химически зависимых),  к более «сложным»,  опосредованным зрелыми личностными структурами, способам  мотивационного воздействия.

Именно такая последовательность представлена в следующих мишенях, выстроенных по лекалам универсального алгоритма формирования общего мотивационного комплекса:

• факторы и процессы формирования мотивационной предиспозиции. Мотивационная предиспозиция — или неосознаваемые мотивационные установки — формируется, в основном, во внутриутробном, неонатальном и раннем постнатальном периодах развития   в результате: генетических и эпигенетических процессов репродукции и усвоения базисных информационных программ;  процессов удовлетворения — депривации базисных потребностей (физиологических, безопасности, принадлежности, любви); процессов прохождения цикла ранних жизненных кризисов — деструктивного, либо конструктивного вариантов по Э. Эриксону. Что, в итоге, выражается в вариантах базисной мета-позиции бытия-в-мире (беглец, аутист, агрессор, со-трудник, со-творец). И, соответственно — в вариантах собственно мотивационной предиспозиции (к достижению, преодолению, либо к избеганию, отторжению). Настоящая мишень актуальна для психотерапевтических методов, располагающих психотехническими возможностями достижения глубокой возрастной регрессии и работы с первичными мотивационными комплексами;
• факторы и процессы формирования реакции на внутренние и внешние стимулы с их  трансформацией в потребности-побуждения. Как особо значимые здесь рассматриваются факторы активности физической и психологической (информационной) среды в первые годы жизни ребенка, а так же фактор адекватного позитивно-негативного подкрепления со стороны ближайших агентов развития — обычно, родителей ребенка. При этом выделяются следующие значимые процессы, обозначаемые как последовательные стадии: стадия формирования миро-ощущения — на основе неосознаваемых рефлекторных-инстинктивных реакции, на внешние и внутренние стимулы; стадия формирования миро-отношения в ходе чего реакции, обусловленные первичным опытом научения, трансформируются в осознаваемые потребности-побуждения. Настоящая мишень предполагает возможность терапевтической трансформации первичной  -  как правило, деформированной или очевидно травматичной -  матрицы миро-ощущения и миро-отношения клиента в условиях достаточно глубокой возрастной регрессии; 
• факторы и процессы, оказывающие влияние на  формирование осознаваемого доминирущего мотива.  Такого рода доминирующий мотив выстраивается вокруг осознаваемых мотивирующих смыслов и реальных вариантов достижения желаемого результата. От первичных побуждений-потребностей данная мотивационная конструкция отличается степенью сложности  - то есть, я не просто хочу чего-то, а для чего-то — и  представленности в осознаваемых инстанциях психического. При этом, надо понимать, что определение «доминирующий» характеризует так же и степень устойчивости данной мотивационной конструкции. В интересующем нас случае, доминирующие мотивы так или иначе ассоциированы с конструктивным жизненным сценарием и соотносятся с данным, уже описанном нами свойством, по уже обозначенному принципу взаимообусловленности, взаимозависимости, взаимодополнения. Таким образом,  главными факторами, оказывающими влияние на формирование доминирующего  мотива к реализации конструктивного жизненного сценария являются: витальная, биологически детерминированная состоятельность субъекта и конструктивный вариант прохождения первых 4-х жизненных кризисов по Э. Эриксону. Динамический процесс трансформации первичных  потребностей-побуждений в конструкцию осмысленный, доминирующей мотивации, в нашем случае дополнительно раскладывается на стадии формирования миро-понимания, миро-воззрения.  Существенное значение здесь имеют: моменты опосредования потребностей-побуждений адекватными я-смыслами (я хочу этого, потому что...); оформления доминирующего мотива, как программы действий, реально управляющей поведением субъекта (а если я этого хочу именно  этого, то буду делать то-то...); в ходе чего и складывается внятная,  ресурсная модель взаимодействия с агентами со-бытия и, далее - бытия как такового. Настоящая мишень — в связи с концентрацией разнообразной кризисной проблематики именно в рассматриваемой фазе становления общего мотивационного комплекса  - является «точкой приложения» множества направлений и методов профессиональной психотерапии, ориентированных на обретение  несущих жизненных смыслов и долговременных мотивирующих стимулов;
• факторы и процессы, оказывающие влияние на алгоритм формирования направленной поведенческой реакции к удовлетворению доминирующего мотива. Среди особо значимых факторов здесь следует отметить навык целенаправленной деятельности по достижению планируемых результатов, а так же навык преодоления возникающих трудностей. Но так же, сохраняет свое значение и фактор наличия в ближайшем окружении агентов развития, позитивно подкрепляющих деятельность субъекта к удовлетворению доминирующего мотива. В самом процессе формирования соответствующей поведенческой реакции, с нашей точки зрения, имеет смысл различать предварительный этап с функциональными стадиями: проработки ожидаемого результата конкретного действия; соотнесения данного результата с имеющейся у субъекта системой ценностей;  формирование собственно программы действий, направленной к реализации доминирующего мотива (здесь важен аспект привязывания данной программы к конкретному времени, способность к необходимой предстартовой концентрации, мобилизации). А так же — основной этап с функциональными стадиями: старт программы действий; прохождение «нулевого цикла», или так называемой «долины слез», в ходе чего  возможна амортизация доминирующего мотива; стадия получения промежуточных результатов (в ходе прохождения которой, к примеру, возможна недооценка или обесценивание промежуточных достижений в силу навязанного перфекционизма, с резким ослаблением мотивационной энергетики); стадия соотнесения получаемых промежуточных результатов с мотивационным целеполаганием (здесь так же возможно обесценивание промежуточного результата, например, по причине «черно-белого» оценочного стереотипа). Настоящая мишень весьма часто используется в практике наиболее распространенной когнитивно-поведенческой психотерапии;
• факторы и процессы, оказывающие влияние на  формирования состояния деятельностного удовлетворения. Среди значимых факторов, имеющих  отношение к формированию деятельностного удовлетворения, можно выделить следующие:  актуальность доминирующего мотива; степень соответствия планируемого результата реально достигнутому; оценка основного и сопутствующего эффекта; подкрепление достигнутого результата значимой референтной группой; позитивная динамика  базисной самооценки. Сам же процесс формирования деятельностного удовлетворения включает следующие функциональные стадии;  констатация завершения деятельностной программы к реализации мотивирующей цели (как вариант, констатация достижения особо значимой цели в данной программе с ее продолжением и, возможно, обновлением);  сброс напряжения, связанного с состоянием концентрации, мобилизации; итоговая оценка соотнесения достигнутого и планируемого результата, а так же — возможных дивидендов от полученного результата; первичная эмоциональная реакция на такую оценку; отсроченная эмоциональная реакция с формированием устойчивого чувства деятельностного удовлетворения (в случае позитивной оценки достижений). На каждой из перечисленных стадий возможно появление  различных препятствий и искажений, что, собственно, и представляет предмет психотерапевтического воздействия.

Последняя, в приведенном универсальном алгоритме, фаза обретения качества устойчивости доминирующего мотива — есть результат интеграции всех предшествующих фаз данного алгоритма. При том, что  интересующее нас качество устойчивости приобретается  именно в случае конструктивного варианта прохождения всех фаз полного мотивационного цикла. В силу чего, выведение настоящей мишени и последующая психотерапевтическая работа в данном направлении предполагает проведение углубленной диагностики и определение «слабого звена» в рассматриваемом универсальном алгоритме формирования общего мотивационного комплекса. 

Важно понимать и то, что неприемлемые и тягостные девиации в мотивационной сфере в то же самое время представляют едва ли не самый частый запрос на оказание профессиональной помощи, то есть, представляют собой и наиболее распространенную, актуальную мишень в психотерапевтической практике. Здесь, например, можно отметить такую актуальную проблематику, как мотивационный дефицит или, наоборот, неадекватный, узконаправленный профицит (тягостная страсть), мотивационные конфликты разного уровня и содержания, и прочее.   

Так же, необходимо иметь ввиду, что продуманная и грамотно выстроенная  работа с мотивационной сферой гипотетического клиента — даже и в отсутствии актуального мотивационного запроса — безусловно способствует повышению эффективности проводимой психотерапии  (вспоминаем схему мотивационных изменений в процессе терапии по Дж. Прохазка, Дж. Норкросс). В частности — адекватному решению обычно неафишируемой и весьма непростой терапевтической задачи по совмещению таких, особо значимых потребностей клиента, как потребность  в стабильности, предсказуемости и потребность в новизне (Д. Маклелланд, 2007).

Полноценно сформированные навыки ответственного выбора, адресованные к конструктивному жизненному сценарию. Данное личностное свойство, в нашем случае, должно являться атрибутом конструктивного жизненного сценария, или, условно говоря, некой гарантией для его успешной реализации в агрессивной среде, изобилующей альтернативными предложениями. Чаще всего, такие альтернативные предложения или сценарные варианты связаны с  многообещающей, краткосрочной перспективой получения небезопасных для субъекта дивидендов, запускающей механизм оживления первичного мотивационного комплекса. Базовыми свойствами личности по Э. Эриксону, с опорой на которые полноценно развиваются навыки ответственного выбора, являются: автономность и уверенность (нормативный возраст формирования – 2-3 года); инициатива (нормативный возраст формирования – 3-6 лет), трудолюбие и ответственность (нормативный возраст формирования — 6-12 лет). Таким образом, рассматриваемое свойство-навык ответственного выбора складывается к 12-15 годам. В то время, как адресация данного свойства к конструктивному жизненному сценарию формируется в ходе окончательного становления такого сценария, обычно к 18-20 годам. Ключевой характеристикой свойства ответственного выбора является умение отказаться от дивидендов конкурирующих сценариев (в литературе морально-нравственного толка такое свойство обозначается как «стойкость к искушению»). И здесь надо понимать, что рассматриваемое свойство самым радикальным образом отличается от проявлений психической  негибкости и ригидности. То есть,  в нашем случае отказ субъекта от альтернативных сценарных решений – вполне осознанный и продуманный шаг, который делается с пониманием всех возможных потерь (обычно, в сфере краткосрочных дивидендов) и приобретений (обычно, в среднесрочной и долгосрочной перспективе). При этом отказ от альтернативных сценариев сопровождается дезавуацией их внешней привлекательности, что не влечет за собой разыгрывание какого-либо, тяжело переживаемого внутреннего мотивационного конфликта. Субъект, обладающий сформированными навыками ответственного выбора, может утверждать, что, во-первых, способен принимать твердые, однозначные и последовательные решения в ситуации агрессивно навязываемого выбора. А во-вторых – держаться избранного, несмотря на продолжающееся давление. Ответственный выбор, реализованный в отношении конструктивного жизненного сценария, таким образом, обеспечивает безопасность прохождения субъектом жизненного пути, «отбивая» внешне привлекательные, но по сути конфронтационные и агрессивные в отношении идентификационных перспектив, альтернативные сценарные планы. Подлинной наградой, или отчетливым позитивным подкреплением акции по реализации свободного и ответственного выбора, является полноценное удовлетворение от воплощения именно того плана, в пользу которого было принято ответственное решение. «Я сделал свой выбор, твердо стоял на своем и в результате оказался прав» – вот комплекс мыслей и переживаний победителя, получающего деятельностное удовлетворение от избранной жизненной позиции.

Неявный дефицит в развитии описываемого здесь свойства   (который может проявляться, в том числе, и в виде чрезмерного конформизма), при относительно благоприятных для субъекта внешних условиях, может и не приводить к заведомо проигрышным ситуациям.  В то время, как очевидный дефицит навыка свободного и ответственного выбора, как правило, сопровождается и другими признаками «зависимой личности». А при сочетании этих признаков с неблагоприятной, агрессивной средой  - высокими рисками и фактами вовлечения в деструктивные социальные эпидемии со всеми, выводимыми отсюда, тяжелыми последствиями. 

Полноценно сформированное свойство внутреннего локус-контроля.  Данное свойство личности, обозначаемое еще и как интернальность – экстернальность, было исследовано и подробно описано американским психологом Джулианом Роттером (1947). Характеристики локус-контроля являются крайне важной составляющей процесса самоорганизующей активности субъекта. Осознанное решение и полноценная реализация такого рода активности может исходить только лишь от личности с оформленной мета-позицией внутреннего локус-контроля. Рассматриваемое свойство обычно формируется в возрасте 12-18 лет. Ему предшествует развитие таких свойств личности, как автономность (2-3 года), инициатива (3-6 лет), ответственность (5-12 лет). Субъект с развитым качеством внутреннего локус-контроля полностью осознает, что только он сам несет ответственность за все то, что происходит с ним в жизни. Данная мета-позиция повышает шансы на существенное улучшение качества жизни субъекта за счет имеющихся в его распоряжении инструментов индивидуального и социального развития в том, например, случае, если его не устраивают существующие кондиции. Ибо изменить что-либо в себе или хотя бы признать необходимость таких изменений – уже реальный шаг в сторону развития. Но так же, это и прелюдия к эффективному поиску профессиональной, или иной конструктивной помощи и поддержки. Таким образом, полноценно сформированное качество внутреннего локус-контроля существенно повышает вероятность приобретения субъектом необходимых ему, конструктивных психологических и иных ресурсов. И, соответственно, блокирует  поиск альтернативных «коротких путей к счастью», связанных с патологической адаптацией.

Между тем, хорошо известны и последствия своевременно не устраненного или недостаточно компенсированного дефицита свойства внутреннего локуса-контроля у клиентов в ходе процесса психотерапии. Такого рода последствия чаще всего проявляются в «необъяснимом» ухудшении состояния клиентов перед анонсированным завершением психотерапевтического процесса. Либо даже — в обрушении будто бы достигнутого позитивного результата проводимой психотерапии в ближайшие, после его завершения, периоды. Особенно болезненно такие провалы воспринимаются объективно сложными клиентами с тяжелыми проявлениями химической либо психологической зависимости — участниками  многомесячных реабилитационных программ. Но так же — и специалистами-психотерапевтами, реализующими такие программы, и упустившими важнейший момент работы с рассматриваемым здесь свойством-мишенью.

Потребность в эффективной самоорганизации. Данное, весьма важное свойство, на базе которого разворачиваются процессы эффективной самоорганизации,  с одной стороны дополняет схему иерархии индивидуальных потребностей Абрахама Маслоу. То есть, в нашем случае к семи стандартным  потребностным уровням добавляется еще и восьмой уровень – потребность в самоорганизации. Данный уровень четко отграничен от предшествующего — потребности в самоактуализации – прежде всего за счет специфического содержания и вполне осознаваемого характера манифестации этого нового класса потребностей. Но кроме того, по нашим данным, подготовленная манифестация и деятельностное удовлетворение потребностей в эффективной самоорганизации существенным образом меняет пирамидальную иерархическую конструкцию А. Маслоу. И теперь ситуацию в сфере формирования иерархии индивидуальных потребностей можно представлять следующим образом: 1) вследствие адекватного развития поименованных базисных потребностей, либо специального психотерапевтического воздействия актуализируются потребность субъекта в эффективной самоорганизации; 2) данный потребностный уровень, в случае его полноценного развития и реализации, является ключевым условием обретения подлинной не-зависимости, т. е. возможностей эффективного контроля нижележащих (в онтогенетическом плане) потребностных уровней,  а так же -    блокирования альтернативных сценариев компенсации неудовлетворенных потребностей, например, с использованием патологических адаптогенов сверхбыстрого действия; 3) с этого момента прочным основанием общей конструкции является перевернутая пирамидальная вершина восьмого потребностного уровня, поскольку именно этот, новый уровень определяет поведение субъекта и выстраивает оптимальный иерархический порядок всех прочих потребностей; 4) таким образом, общую конфигурацию актуальных потребностей субъекта, складывающуюся после ключевого перехода к восьмому уровню, можно представить знаком «Х», где основанием будет пирамидальный сектор потребностей в самоорганизации, а продолжением – расходящиеся грани перевернутого классического треугольника по А. Маслоу. В этой новой конфигурации сложившаяся онтогенетическая иерархия  потребностных уровней меняется на иной системный принцип, в большей степени соответствующий  сути самоорганизованного субъекта; 5) данная конструкция обладает существенно более высокой степенью устойчивости в агрессивной среде и эффективно профилактирует осознаваемый и неосознаваемый поиск «коротких путей к счастью», осуществляемый с использованием патологических адаптогенов, т. е, препятствует вовлечению субъекта в деструктивные социальные эпидемии всех типов. 

Очевидно слабая представленность, а так же игнорирование значимости рассматриваемого свойства-мишени, в итоге, может приводить не только к высоким рискам вовлечения в деструктивные социальные эпидемии, но и к досадным провалам соответствующих профилактических, терапевтических и реабилитационных программ. Отсюда выводится важность целенаправленной психотерапевтической работы с данным свойством-мишенью.

Наличие специфических (помимо соответствующих возрасту знаний-умений-навыков), ресурсов, необходимых для реализации конструктивного жизненного сценария. Данное свойство (по определению являющееся интегрирующим и включающим множественные характеристики психической активности субъекта) в рамках разработанного методологического контекста представлено следующим образом. Изначально предполагается, что в рассматриваемых характеристиках качества психического здоровья исходно присутствует нормативный уровень возрастного развития субъекта с наличием соответствующих знаний и навыков. Какой-либо существенный, биологически обусловленный дефицит этого исходного уровня квалифицируется как определенный класс психических и поведенческих расстройств – т.е. получает «количественную» оценку согласно принятой классификации болезней – и поэтому как фактор качества психического здоровья не рассматривается. Таким образом, этот, достаточно понятный аспект мы выводим за рамки обсуждения по уже оговоренным методологическим соображениям. Соответственно, в выведении ключевых факторов по настоящей позиции делается акцент именно на те ресурсные личностные характеристики, которые имеют прямое отношение к эффективной реализации идентификационного жизненного сценария и являются основой для формирования соответствующих профилактических и терапевтических мишеней. Среди последних, по нашим данным, наиболее значимыми являются следующие. 

Проработанная базисная адаптационная стратегия с акцентом на синергию (сотрудничество), открытая к изменениям, стимулирующая актуализацию особых креативно-пластических личностных ресурсов. Такая стратегия стимулирует процессы быстрого усвоения имеющейся информации, поступающей по различным каналам, а также – генерации новой, актуальной информации. Данная ключевая характеристика может быть представлена  свойствами-мишенями следующего порядка: 

• наличие специальных навыков дифференцированной сензитивности, коммуникативности, ассертивности, креативности; 
• наличие ресурсной метапозиции по отношению к основным агентам со-бытия (со-участие, со-трудничество, со-творчество); 
• наличие позитивной синергетической установки в системе межличностных отношений (Я благополучен - Ты благополучен);
• наличие осознанной синергии в отношениях инстанций психического-целого  (сознание-бессознательное) с выводимой отсюда возможностью достижения управляемой гиперпластики.

Второй ключевой фактор по данной позиции – наличие проработанного ресурсного личностного статуса (Я-ресурсный (ая); Я-сильный (ая), уверенный (ая), все-могущий (ая). Ресурсный личностный статус актуализируется, как минимум, в моменты адаптационного напряжения и способствует прохождению таких ситуаций в режиме «ресурсного серфинга» с максимумом приобретений и минимумом потерь. Адекватное и своевременное «включение» такого проработанного личностного статуса в режиме управляемой гиперпластики, помимо прочего, позволяет субъекту с легкостью «путешествовать» по всему ассортименту адаптивных статусов и ролей, темпоральным векторам прошлого-настоящего-будущего. Что, без сомнения, повышает его адаптивные кондиции. 

Первоосновой на которой формируется рассматриваемое свойство-мишень,  являются базисное доверие, уверенность, инициатива, завершение личностной идентификации (по Э. Эриксону), а так же  формирование конструктивного  жизненного сценария. Но так же — и мы постоянно подчеркиваем это важнейшее обстоятельство — форсированное развитие данного свойства  возможно и в условиях процесса психотерапии. Специально следует отметить, что в описанной здесь комбинации ресурсных характеристик приоритет отводится особой группе креативно-пластических ресурсов, обеспечиваемой синергетической стратегией поведения и активным сотрудничеством субъекта с внешними агентами развития и внутренними, супер-ресурсными инстанциями психического. То есть, речь идет именно о том ресурсном потенциале, на который, в основном, и опирается эффективная профессиональная психотерапия. И который, затем, становится достоянием вовлекаемого в данный процесс субъекта, обеспечивая искомые адаптационные кондиции и высокий уровень устойчивости к всевозможным агрессивным воздействиям среды.

Наличие адекватной информированности об агентах, агрессивных и деструктивных по отношению к основным (идентификационным) жизненным сценариям. Данное, наиболее удаленное от ядра личности психологическое свойство, имеет прямое отношение к личностным реакциям, определяющим вектор поведения субъекта по отношению к агрессивным воздействиям среды. Настоящее свойство следует отличать от нормативных знаний, присущих лицам соответствующих возрастных групп. Существенная разница здесь заключается в том, что такого рода специально организованной информации адресуется к сложившимся идентификационным сценариям и сформированным на этой основе ценностным установкам субъекта. Таким образом «запускается» механизм сценарного конфликта с возможными альтернативами деструктивного свойства. В данных обстоятельствах последние идентифицируются как чужеродные и агрессивные по отношению к укорененным, конструктивным жизненным планам и сложившимся личностным ценностям. Т. е. реализуется  специальная технология «информационной прививки», блокирующая возможное поисковое поведение субъекта с риском вовлечения в деструктивные социальные эпидемии.

Среди множества разнообразных факторов, имеющих отношение к формированию рассматриваемого здесь свойства-мишени, нашими исследованиями подтверждается особая значимость конструктивных, развивающих родительско-детских отношений и внутрисемейных правил, и такой же конструктивной роли других, основных агентов развития в период похождения первых пяти жизненных циклов по Э. Эриксону. 

Таким обозом, общая схема полярных вариантов прохождения жизненных кризисов (конструктивного-деструктивного), разработанная Э. Эриксоном, в нашем случае обогащается всеми перечисленными в данном подразделе свойствами-мишенями, высокий уровень развития которых существенно повышает адаптивные кондиции субъекта. И кроме того, именно за счет выведения данных свойств в качестве мишеней для эффективного психотерапевтического воздействия возможно их форсированное развитие и перевод гипотетического  клиента от деструктивного к конструктивному варианту прохождения жизненных циклов.

Универсальные мишени психотерапии, определяемые как психические состояния

В данной рубрикации мы представляем номинацию и краткую характеристику  следующих состояний-мишеней, идентифицированных в ходе реализации Базисной НИП: первичное ресурсное состояние; устойчивое ресурсное состояние. 

Вышеперечисленные состояния-мишени в достаточной степени обособленны, имеют четко очерченную функциональную направленность и соотносятся с вышеприведенными свойствами-мишенями (в частности, с таким свойством, как наличие специфических ресурсов, необходимых для реализации конструктивного жизненного сценария) по принципу взаимозависимости и  взаимодополнения. То есть, форсированное развитие выведенных нами  свойств-мишеней способствует ускоренному формированию первичного, а затем и устойчивого ресурсного состояния у субъекта, существенно повышающих его адаптивные кондиции.

Первичное ресурсное состояние. Данное состояние определяется нами как специфический, позитивный эмоциональный статус субъекта, формирующийся в общем контексте оперативной мобилизации адаптационного потенциала в ответ на появление какого-либо стрессового фактора (содержательно-динамическая характеристика), позволяющий быстро находить креативное решение возникающих проблемных ситуаций и продвигаться в направлении их эффективной реализации  (функциональная характеристика). 

Дополнительные содержательные характеристики первичного ресурсного состояния следующие. Это состояние особого эмоционального подъема в кризисной ситуации, когда субъект сосредоточен на поиске нового решения и переживании перспективы получения возможных дивидендов от его реализации. Для данного состояния так же характерно самоощущение и самовосприятие субъекта в духе того, что «перед лицом настоящей проблемной ситуации я смог собраться с силами (сконцентрироваться, мобилизоваться), чувствую себя достаточно уверенно, двигаюсь в сторону ее благополучного разрешения и каждый шаг в этом направлении придает мне дополнительную уверенность и силу». 

Наоборот, не характерны для рассматриваемого состояния признаки состояния деморализации по Дж. Франку, которые, в данном случае, являются антагонистическими, т. е. важными  для диагностики наличия-отсутствия первичного ресурсного состояния у субъекта. Эти признаки, характерные для большинства лиц, прибегающих к  психотерапевтической помощи, Джером Франк описал следующим образом: низкий уровень самооценки; чувство безнадежности, беспомощности; чувство страха, тревоги, уныния; спутанность мышления; психофизиологические симтомы, воспринимаемые как признаки нарушения физического здоровья.

По нашим данным, скорость развития и интенсивность представленности первичного ресурсного статуса у субъекта зависит от наличия у него: проработанного личностного статуса «Я-ресурсный»; навыков эффективного решения проблемных ситуаций с использованием технологии «Ресурсного серфинга» (т. е. форсированной актуализации ресурсного личностного статуса в проблемной ситуации, с последующим использованием базисного алгоритма модифицированного проблемно-ориентированного подхода Фиша-Вацлавика).

Квалифицированная психотерапевтическая работа с настоящим состоянием-мишенью является, по мнению такого авторитетного специалиста, как Джером Франк, основой профессиональной эффективности. Что, в полной мере подтверждается и результатами наших исследований. В ходе чего было показано, что затрудненный переход от первой ко второй фазе адаптивно-креативного цикла (что, собственно, и является основной причиной переживаемого дискомфорта и ощущения «тупика» в проблемной ситуации)  связан с блокированием способности креативного синтеза у клиентов за счет выраженного состояния деморализации. И что приведение клиента в первичное ресурсное состояние — есть наиболее эффективный способ решения ключевой, в данном случае,  задачи по переводу клиента на следующий этап генерации адаптивных альтернатив. Попутно, было, наконец, найдено удовлетворительное объяснения феномена «одной психотерапевтической сессии» (по данным проведенных мета-анализов клиенты, в 60% случаев и более, не приходят на вторую, назначенную им терапевтическую сессию) - клиенту, успешно переведенному на второй этап адаптивно-креативного цикла психотерапевтическая поддержка, как правило, не нужна. Здесь же следует сказать и о том, что особая психотерапевтическая работа с континуумом состояние деморализации — первичное ресурсное состояние, как раз и является  профессиональной основой для разработанной нами методологии экспресс-психотерапии (А. Л. Катков, 2011). 

Устойчивое ресурсное состояние. Данное состояние определяется нами как специфический, устойчиво-позитивный эмоциональный статус субъекта, формирующийся в результате синергии взаимодействия  идентифицированных нами свойств-мишеней (содержательно-динамическая характеристика), существенно повышающий вероятностью достижения главных жизненных целей и обеспечивающий высокий уровень устойчивости в агрессивной среде (функциональная характеристика). 

Дополнительные содержательные характеристики устойчивого ресурсного состояния следующие. Такое состояние сопровождается: 

• чувством почти постоянного эмоционального комфорта, перемежающегося с аффектом эмоциональной мобилизации (первичное ресурсное состояние) при возникновении проблемных ситуаций;
• наличием чувство ресурсной целостности, подкрепляемого соответствующей активностью внесознательных инстанций психического; 
• наличием базисной стратегической установки и соответствующего самоощущения, и самовосприятия в духе того, что  «по большому счету у меня все хорошо; и это постоянное чувство глубинного благополучия помогает мне сравнительно легко справляться с возникающими трудностями; перед лицом любой проблемной ситуации я чувствую себя достаточно уверенно и знаю, что приемлемое решение обязательно найдется, и мне известно как это сделать наилучшим образом;
• наличием базисной уверенности в себе и в своих способностях успешно преодолевать любые жизненные трудности; 
• наличием высоких, объективно фиксируемых показателей качества жизни и социального функционирования;
• отсутствием каких-либо проявлений состояния деморализации (по Дж. Франку).

Далее, у субъекта, пребывающего в устойчивом ресурсном состоянии, всегда есть с чем соотнести любой новый, предлагаемый ему опыт. И, конечно, такому субъекту есть что терять в случае реальной угрозы его долговременным планам. А это и есть обязательные условия для осуществления осознанного выбора в пользу несущих жизненных смыслов и ценностей конструктивного жизненного сценария. Именно поэтому он адекватно реагирует на внешне привлекательные, но по сути опасные альтернативы (искушения) «короткой дороги к счастью». Что, собственно, и является одним из основных механизмов, обеспечивающих устойчивость субъекта в агрессивной среде.

Антагонистическое характеристики устойчивого ресурсного состояние следующие: хронический, явный или неявный эмоциональный дискомфорт,  часто возникающее ощущение того, что «жить скучно, не интересно»; постоянное чувство неуверенности, неопределенность, неприкаянности; осознаваемое или не осознаваемое поисковое поведение к достижению эмоционального комфорта без учета подлинной «цены» такого приобретения; очевидное доминирование первичных мотивационных комплексов (конструктивные, устойчивые мотивационные комплексы не сформированы); выводимая отсюда высокая подверженность рискам вовлечения в деструктивные социальные эпидемии все типов.

Как уже было сказано, темпы развития и интенсивность представленности устойчивого ресурсного статуса у субъекта, с одной стороны, прямо зависит от соответствующих темпов и степени развития комплекса выведенных нами свойств. А с другой стороны — и от степени состоятельности психических процессов, формирующих, в итоге, феномен эффективной самоорганизации. 

Так же следует иметь ввиду, что описанные здесь характеристики устойчивого ресурсного состояния в какой-то степени конкретизируют и  дополняют другое, наиболее распространенное и понятное для гипотетических клиентов, понятие качества жизни. И что квалифицированная психотерапевтическая работа с настоящим состоянием-мишенью как раз и нацелена на обеспечение наиболее привлекательного для клиента, итогового результата.    

Универсальные мишени психотерапии, определяемые как психические процессы

В данной рубрикации мы представляем номинацию и краткую характеристику  следующих процессов-мишеней, идентифицированных в ходе реализации Базисной НИП: процесс эффективной самоорганизации (данный процесс является интегрирующим и раскладывается на  дифференцируемые уровни  общих и специальных процессов самоорганизации); общие процессы самоорганизации; специальные процессы самоорганизации.  Данные процессы-мишени имеют четкую функциональную направленность и выстраиваются на основе идентифицированных свойств-мишеней. В то же время, высокий уровень развития процессов самоорганизации способствует ускоренному формированию первичного и устойчивого ресурсного состояния у субъекта, и существенно повышает его адаптивные кондиции.

Процесс эффективной самоорганизации. Данный «большой» процесс-мишень определяется нами как осмысленная, многосторонняя адаптивная активность субъекта, осуществляемая с использованием внутренних (идентифицированные психические свойства и состояния) и внешних (конструктивное взаимодействие с агентами со-бытия) ресурсов; позволяющая находить оптимальное решение возникающих проблемных ситуаций и, в итоге, способствующая успешной реализации  конструктивных жизненных сценариев. 

Дополнительные методологические, содержательные и функциональные  характеристики интегрирующего процесса эффективной самоорганизации  следующие. Термин  «самоорганизация» обычно употребляется в качестве основной функциональной характеристики сложных, нелинейных и открытых систем, к которым, вне всякого сомнения можно отнести любое живое существо и, в первую очередь, человека. И далее, процесс самоорганизации традиционно понимается как «процесс упорядочения (пространственного, временного или пространственно-временного) в открытой системе, за счёт согласованного взаимодействия множества элементов её составляющих» (Г. Хакен, цит. по изд. 2014). Понятно так же и то, что в живых системах данный процесс осуществляется в том числе и в результате взаимодействия множества наследуемых (филогенетических) и сложившихся (онтогенетических) программ, так или иначе регулирующих адаптивную и развивающую активность биологических существ. В «случае человека» эти программы далеко не всегда пребывают в синергетических отношениях, а наоборот, весьма часто обнаруживают признаки конфронтации (на чем, к примеру, основана  идея психоанализа). Здесь же  следует упомянуть и глубинном конфликте гнозиса (понимаемого, в том числе и как базисная адаптивная программа внесознательных инстанций психического) и логоса (понимаемого, как адаптивная программа осознаваемых инстанций психики). Собственно, отсюда и выводится задача поиска, и нахождения обновленного параметра порядка,  способного выполнять важнейшую миссию ситемообразующего стержня для разнонаправленных информационных программ, действующих в ментальном пространстве субъекта.  И общая теория психотерапии —  мы говорим об этом прямо и открыто — в своих принципиальных установках, теоретических и практических компонентах, как раз и претендует на статус такого обновленного ситемообразующего стержня. Ибо психотерапия, в самом первом приближении, и есть способ эффективной самоорганизации субъекта или группы, осуществляемый с использованием ресурсов психического. И поэтому, было бы в высшей степени странно и нелогично игнорировать аспект эффективной самоорганизации в построениях общей теории психотерапии. 

Более элементарные и часто употребляемые характеристики, раскрывающих объем возможного семантического наполнения термина «самоорганизация» применительно к психике человека, по результатам нашего анализа, следующие. Наиболее простое понятие, часто употребляемое в быту и характеризующее, в большей степени, биологическую состоятельность субъекта  -  самообслуживание. Далее, сравнительно часто используются определения, имеющие отношение к диагностической самоорганизующей функции —  саморефлексия, самооценка, самочувствие, самоконтроль.  Из следующих определений в существенной степени выводится  конструктивный жизненный сценарий —  самопонимание, самопределение, самоутверждение. Достаточно часто используются и  векторные обозначение самоорганизующей активности, такие как —  саморазвитие, самореализация, самоактуализация, саморегуляция,  самокоррекция. Наконец, в качестве результирующих характеристик самоорганизующей активности чаще всего употребляют термины  —  самосохранение, самообеспечение. Так или иначе, перечисленные здесь характеристики адресуются к выводимым системным уровням процесса самоорганизации — общему и специфическому — о которых мы поговорим в следующих рубрикациях.

Далее, чуть забегая вперед, следует высказаться и о термине «само-психотерапия», имеющим прямое отношение к рассматриваемому здесь процессу эффективной самоорганизации. Согласно нашим исследованиям, спонтанная, или «необъявленная» самопсихотерапия является наиболее распространенным форматом данной практики. И вот этот установленный факт полностью проясняет обстоятельство того, что большая часть населения не обращается за помощью к профессиональным психотерапевтам. А мы, конечно, помним, что один из главных критериев состоятельности общей теории психотерапии по Дж. Прохазка и Дж. Норкросса  (четвертая позиция в схеме критериев от этих авторов)  как раз и заключается в необходимости пояснения того, «как люди изменяются без терапии... поскольку большинство людей, даже и с клиническим уровнем расстройств, не обращаются за профессиональной помощью». По нашим данным, структура процесса спонтанной самопсихотерапии — в своем полном варианте, отдельные компоненты которого могут не осознаваться, или не вполне осознаваться субъектом  -   может быть  представлена следующим образом: манифестация некого адаптационного  диссонанса, который «сигналит» и ощущается как напряжение или дискомфорт; идентификация проблемного фрагмента психической активности; актуализация ресурсного личностного статуса субъекта; диссоциация с проблемным сектором (как вариант - «опредмечивание» последнего); терапевтическая трансформация проблемного сектора психической активности (в идеале - с активным вовлечением супер-ресурсных инстанций психического); ассоциация «исправленного» фрагмента с психическим-целым (то есть — обретение искомой целостности, ис-целения); переживание деятельностного удовлетворения и ценности приобретенных таким образом изменений; позитивное подкрепление ресурсного личностного статуса субъекта. И, да — настоящая модель преодоления проблемных ситуация или состояний делает субъекта «сильнее».

В данной связи проясняется функциональный смысл понятия «осознанность», широко употребляемого в популярной и специальной литературе. В контексте «большего» процесса самоорганизации, использование термина «осознанность» подразумевает реализацию важнейшего условия эффективности любого терапевтического процесса, и, конечно, процесса само-психотерапии, которое известный специалист-психотерапевт Виктор Франкл обозначил как «трансценденция» (возможность выхода за границы проблемной ситуации) и «само-трансценденция» (возможность выхода за границы деморализованного, проблемного «Я» клиента). Ускоренное формирование такого рода терапевтической диссоциации  возможно при актуализации гиперпластического статуса субъекта. Что, в свою очередь, предполагает наличие проработанного ресурсного личностного статуса и «тренированного» бессознательного,   активно взаимодействующих при достижении состояния «осознанности». В противном случае, любые призывы к необходимости «быть осознанным», в том числе и в ходе проведения психотерапии и самопсихотерапии, вряд-ли приведут к искомому результату.

В ключе всего сказанного, становится понятной и наиболее востребованная, интегративная функция  процесса эффективной  самоорганизации, которая, в самом первом приближении, заключается в надежном блокировании потребностей в патологических адаптогенах ультра-быстрого действия. И далее, высокий уровень представленности рассматриваемого процесса у субъекта позволяет ему успешно проходить этапы и фазы адаптивно-креативного цикла, даже и в условиях агрессивного давления средовых факторов, достигать значимые стратегические цели и получать чувство деятельностного удовлетворения в результате реализации своего жизненного пути.

Уровень общих процессов самоорганизации 

Процесс выделения существенных характеристик актуальных ситуаций и событий, и адекватной реакции на них. Высокий уровень проработанности  данного процесса у субъекта противодействует развитию признаков деморализации в ситуации адаптационного напряжения, и наоборот, способствует мобилизации, концентрации, выходу в конструктивную перспективу. Первичная, деструктивная реакция на стресс таким образом эффективно блокируется. А потенциально проблемная, проигрышная ситуация трансформируется в развивающую. С генерацией целенаправленной активности субъекта в направлении реализации такой развивающей перспективы. Но даже и при среднем уровне проработки и представленности данного процесса у субъекта уровень дискомфорта, связанного с его пребыванием в стрессовой ситуации, а так же общая продолжительность периода адаптационного напряжения существенно сокращаются.

Процесс прогнозирования вариантов развития значимых для субъекта ситуаций и событий,  и выстраивания эффективной стратегии поведение в соответствие с такими прогнозами.  Высокий уровень проработанности  данного процесса-мишени  позволяет субъекту предвидеть риски формирования стрессовых ситуаций. А в случае их возникновения – иметь готовые варианты наиболее эффективного решения появляющихся проблем. Такая опережающая модель адаптивного поведения субъекта позволяет свести к минимуму или вообще ликвидировать периоды длительного адаптационного напряжения, связанного с состоянием дистресса, и рассматривать любые ситуационные «вызовы» как вполне решаемые жизненные задачи.

Процесс эффективного планирования конструктивного жизненного сценария в соответствии со значимыми, долгосрочными  целями. Данный процесс-мишень основывается на готовности субъекта к тому, чтобы не только адекватно реагировать на происходящие события, но и создавать такие события самому, и, таким образом,  разворачивать ситуацию в сторону достижения долгосрочных жизненных целей. Важнейшими компонентами данного процесса являются адекватное, мотивирующее целеполагание и собственно процедура пошагового, и долгосрочного планирования. А сам этот процесс является важнейшим структурным компонентом «большого» процесса эффективного управления субъектом своей собственной жизнью. 

Процесс проработки и реализации моделей адаптивного поведения, направленного к достижению долговременных мотивирующих целей. Данный процесс-мишень актуализируется параллельно с развитием таких свойств, как завершенная личностная идентификация, наличие конструктивного жизненного сценария. Субъект с высоким уровнем проработки данного процесса адекватно соотносит свои возможности с имеющимися у него стратегическими целями и установками, и разрабатывает оптимальную линию поведения с наибольшими шансами на успех. Таким образом, обеспечивается и долговременная мотивация к достижению значимых промежуточных и конечных целей. А так же -  приверженность избранной стратегической линии. Что, в свою очередь, способствует формированию такого, особо ценного в ситуации агрессивно навязываемых альтернатив, качества, которое обозначается как «стойкость» или «устойчивость». 

Процесс разработки и реализации ситуационно-стратегических, адаптивных моделей поведения в соответствии со значимыми, мотивирующими — краткосрочными, среднесрочными и долгосрочными целями. Высокий уровень представленности настоящего процесса-мишени позволяет субъекту эффективно использовать все преимущества конкретной ситуации для достижения значимых промежуточных и конечных стратегических целей,  соотносить множественные варианты развития событий, адекватно определять приоритеты и следовать им. А при наличии неустранимых препятствий – гибко менять используемые подходы с сохранением высокого темпа продвижения к планируемым результатам. Таким образом, из актуального жизненного пространства субъекта в существенной степени устраняется один из главных дестабилизирующих факторов, связанный с расхождением  имеющихся стратегических установок с возникающими ситуационными императивами.

Уровень специальных процессов самоорганизации  

Специальные процессы-мишени отличаются тем, что имеют четкую функциональную направленность, и прорабатываются с использованием особых технологий (в нашем случае — специальных психотерапевтических тренингов). В перечень  значимых — с позиции наиболее часто встречающихся запросов  на оказание профессиональной  психотерапевтической помощи и поддержки — специальных процессов-мишеней входят следующие номинации:

• управление проблемной ситуацией с использованием технологии ресурсного серфинга (используется рабочий алгоритм эффективной самопсихотерапии со встроенным компонентом модифицированной проблемно-ориентированной психотерапии); 
• управление стрессом (основной акцент здесь делается на технологиях эффективного блокирования первичной и отсроченной реакции на стресс, а так же на форсированное развитие механизмов стрессоустойчивости);

• управление конфликтом (основной акцент делается на формирование такой стратегии прохождения конфликта, в которой выигрывают все вовлеченные  стороны);

• управление здоровьем (акцент на оперативную и долговременную мобилизация саногенного потенциала) 
• развитие специальных навыков по эффективной саморегуляции - концентрации, мобилизации, диссоциации-осознанности, интуиции,   гнозиса  (как механизма обретения целостности с супер-ресурсными инстанциями психического);
• управление жизнью (проработка механизмов эффективного планирования, мотивации, организации и контроля по отношению к основным жизненным циклам).

Оценка терапевтической динамики универсальных мишеней психотерапии

По всем, перечисленным в настоящем разделе, психическим  свойствам-мишеням, состояниям-мишеням и процессам-мишеням разработаны оценочные шкалы, используемые в технологии психотехнического и комплексного анализа эффективности психотерапевтического процесса.

Заключение

В ключе всего сказанного, можно констатировать, что в результате реализации серии масштабных исследовательских проектов, объединяемых Базисной НИП, был идентифицирован важнейший класс универсальных психотерапевтических мишеней, представляющих основную сферу активности мета-модели социальной психотерапии.

Здесь можно говорить и о «больших» мишенях, обращенных к выделяемым  вариантам динамики прохождения адаптивно-креативного цикла (кризисного и конструктивного). Но главным образом — о качественных характеристиках психического здоровья, дифференцируемых по сферам психических свойств, состояний и процессов. 

Практически важным здесь является доказанный факт высоких рисков вовлечения в деструктивные социальные эпидемии (ДСЭ) всех типов —  расстройства адаптации во всем их многообразии, в том числе обозначаемые как «психологические проблемы»; химическую зависимость — алкоголизм, наркомании, токсикомании, лекарственная зависимость; деструктивную психологическая зависимость - игромания, компьютерная зависимость (часто употребляемые синонимы: кибер-зависимость, технологическая зависимость),  вовлечение в религиозно-экстремистские и иные тоталитарные секты; панические информационные пандемии, включая переживаемый в настоящее время  коронавирусный эксцесс — в группах населения, где исследуемых качественных характеристик психического здоровья представлены уровнями развития от средних до низких. И наоборот, низких или даже исчезающих рисков в группах населения, в которых данные характеристик представлены уровнями от средних до высоких.

Таким образом,  важнейшую задачу выведения основного вектора и сферы  профессиональной активности мета-модели социальной психотерапии можно считать решенной.

Что же касается собственно технологий форсированного развития качественных характеристик психического здоровья в различных группах практиках социальной психотерапии, то эта важнейшая тема будет раскрыта в отдельной публикации.

Литература

Афанасьев В. Г. Мир живого: Системность, эволюция, управление. // М.: 2019. - 334 с.

Айзенк Г. Дж. Сорок лет спустя: новый взгляд на проблему эффективности в психотерапии // Психологический журнал. – 1994. – Т. 14, № 4. – С. 3-19.

Бассин Ф. В. О силе «Я» и психологической защите. // В кн. Самосознание и защитные механизмы личности. Издательский дом «Бахрах-М».: 2008. - С. 3-13.

Блазер А., Хайм Э., Рингер Х., Томмен М. Проблемно-ориентированная психотерапия. Интегративный подход. // М.: 1998. - 272 с.

Блюм Г.  Генез защитных механизмов. // В кн. Самосознание и защитные механизмы личности. Издательский дом «Бахрах-М».: 2008. - С. 594-622.

Большой энциклопедический словарь. // М.: 2012.

Виннер Н. Человек управляющий. – «Питер», 2001. – 288 с.

Гремлинг С., Ауэрбах С. Практикум по управлению стрессом. // СПб.: 2002. - 240 с.

Дарвин Ч. Естественный отбор: о себе и происхождении видов. // М.: 2018. - 464 с.

Дарвин Ч. Патогенезис. // М: 2020. - 230 с.

Джемс У. Психология. – М.: Академический проект, 2011. – 318 с.

Заренков Н. А. Понятие жизни в натуралистической биологии. // М.: 2019. - 120 с.

Кадыров Р. В. Посттравматическое стрессовое расстройство (PTSD): учебник и практикум для вузов. // М.: 2020. - 644 с.

Кант И. Критика чистого разума. – С.-Петербург, 1993. – 472 с

Капица С. П. История десяти миллиардов [электронный ресурс]. – текст от 09.06.2012. – 7 с.

Капра Ф., Луизи П.Л. Системный взгляд на жизнь: Целостное представление. // М.: 2020. - 504 с. 

Карвасарский Б.Д. Психотерапия. 4-е издание. – СПб.: Питер, 2012. – 671 с.

Катков А.Л. Экспресс-психотерапия // Ж. Психотерапия. – М., 2011. – № 10, спец. выпуск к Международному Конгрессу «Интегративные процессы в психотерапии и консультировании. Психотерапия здоровых. Медиация», 7-9.10.2011 г., Россия, г. Москва. – С. 63-69.

Катков А.Л. Качество психического здоровья // Электронный ресурс Российского общества Психиатров (РОП). - 2015. -  http://psychiatr,ru/news/456?pag=8.

Квинн В. Прикладная психология. // СПб.: 2000. - 560 с.

Китаев-Смык Л. А. Психология стресса. // М. : 1983. - 368 с.

Комаров В. Л. Ламарк: Жизнь, работы, основание эволюционного учения. // М.: 2020. - 144 с.

Кригтон Э. Психологическая защита для начинающих. Полный курс за три урока. // СПб.: 2011. - 160 с.

Курцвейл Р. Эволюция разума. // М.: 2015. - 352 с.

Ламарк Ж. Б. Избранные произведения в двух томах. Том 1: Вступительные лекции к курсу зоологии, Философия зоологии (1809), АН СССР, 1955. 965 с.

Лапланш Ж., Понталис Ж. Защита. // В кн. Самосознание и защитные механизмы личности. Издательский дом «Бахрах-М».: 2008. - С. 357-395.

Личностный потенциал: структура и диагностика. // Под. ред. Д. А. Леонтьева. - М: 2011. - 680 с.

Маликова Т. В., Михайлов Л. А., Соломин В. П., Шатровой О. В. Психологическая защита: направления и метода: Учебное пособие. // СПб.: 2008. - 231 с.

Маклелланд Д. Мотивация человека. // СПб.: 2007. - 672 с.

Маслоу А. Мотивация и личность. // СПб.: Питер, 2008. - 352 с. 

Менинжер В., Лиф М. Психические механизмы. // В кн. Самосознание и защитные механизмы личности. Издательский дом «Бахрах-М».: 2008. - С. 507-536.

Мищенко А. В. Апгрейд в сверхлюди: Технологическая гиперэволюция человека  в XXI веке. // М.: 2019. - 166 с.

Монина Г. Б. Раннала Н. В. Тренинг «Ресурсы стрессоустойчивости». // Спб.: 2009. - 250 с.

Налчаджян А. А. Психологическая адаптация: механизмы и стратегии. // М. : 2010. - 386 с. 

Нардонэ Дж., Вацлавик П. Искусство быстрых изменений: Краткосрочная стратегическая психотерапия. // М.: 2006. - 192 с.

Овчинников Б. В. К вопросу о психологической адаптации. // Журнал практического психолога. - № 3. - 2012. - С. 7-25.

Остед К. Ш. Эффективность психотерапии (II). // В кн. Психологическая энциклопедия. 2-е изд. / Под ред. Р. Корсина, А. Ауэрбаха. - Спб.: 2003. -  С. 1043-1045.

Прохазка Дж., Норкросс Дж. Системы психотерапии // 6-е международное издание. – М.: «Олма-пресс», 2005. – 383 с. 

Психология здоровья: Учебник для вузов. // Под ред. Г. С. Никифорова. - Спб.: 2003. - 607 с. 

Реан А. А. Кудашев А. Р. Баранов А. А. Психология адаптации личности. // М.: 2008. - 480 с.

Резолюция 5-го Международного Санкт-Петербургского научно-практического конгресса психотерапевтов, психологов-консультантов и практических психологов «Психология и психотерапия в эпоху глобальных вызовов», 2015.

Ридли М. Эволюция всего. // М.: 2017. - 384 с.

Саган К. Мир полный демонов. Наука – как свеча во тьме. // Пер. с англ. – М., 2017. – 538 с.

Сапольски Р. Биология добра и зла: Как наука объясняет наши поступки. // М.: 2019. - 766 с.

Селье Г. Стресс без дистресса. // М.: 1982. - 127 с.

Тарабрина Н. В. Практикум по психологии посттравматического стресса. // СПб.: 2001. - 272 с.

Тегмарк М. Жизнь 3.0. Быть человеком в эпоху искусственного интеллекта. // М.: 2019. - 560 с.

Тхостов А. Ш.  Трансформация высших психических функций в условиях информационного общества. // В кн. Проблема совершенствования человека в свете новых технологий. М.: 2016. -  С.120-133

Фрейд А. Психология Я и защитные механизмы. // М.: 1983. 144 с.

Фромм Э. Защитные механизмы. // В кн. Самосознание и защитные механизмы личности. Издательский дом «Бахрах-М».: 2008. - С. 536-594.

Хакен Г. Информация и самоорганизация: Макроскопический подход к сложным системам. // М.: 2014. - 320 с.

Хартман Х. Эго-психология и проблема адаптации. // М.: 2002. - 160 с. 

Херц Х., Херц Г. Провоцируют ли новые технологии нравственный кризис? // В кн. Проблема совершенствования человека в свете новых технологий. М.: 2016. -  С.103-120.

Шапиро-мл. Д. Психологическое здоровье // Психологическая энциклопедия, 2-е издание под ред. Р. Корсини и А. Ауэрбаха. – Питер, 2003. – С. 674-676

Щербатых Ю. В. Психология стресса и методы коррекции. // СПб. 2006. - 256 с.

Эверли Дж. С., Розенфельд Р.  Стресс: природа и лечение. // М.: 1985. - 224 с.

Эриксон Э. Г. Детсво и общество. // СПб.:  - 1996. - 596 с.

Эффективная терапия посттравматического стрессового расстройства. // под ред. Э. Фоа, Т. М. Кина, М. Фридмана. - М.: 2005. - 467 с.

Юнг К. Г. Очерки по психологии бессознательного. // М.: 2010. - 352 с.

Engel G. The need for a new medical model: A challenge for biomedicine // Science, 1977,  № 196. - p.p. 129-136.

Frank J.D. Therapeutic components of psychotherapy, 25 years progress report of research // The Journal of Nervous and Mental Disease, 1974. – N 159. – P. 325-342.

Grawe K. Research – informed psychotherapy // Psychotherapy Research, 7, 1. – 1997. – P. 1-19.